Бен Мезрич - Удар по казино. Реальная история о шести студентах, которые обыграли Лас-Вегас на миллионы долларов.

Предполагалось, что у Кевина все будет точно так же. Дети из Уэстона росли не для того, чтобы стать профессиональными карточными каунтерами. Они шли учиться в Гарвард, или Йель, или МТИ. Самые непослушные из них отправлялись в Университет Брауна или даже Станфордский. Они становились докторами, юристами и банкирами. У них были семьи, домики у озера и миллионные закладные на недвижимость. Они ездили на «Вольво» и спортивных авто.

«Келли напоминает мне мою сестру, — продолжала Фелисия. — Может быть, ты познакомишься с ней на Рождество. Она приедет из Парижа почти на весь декабрь».

Кевин снова кивнул, хотя не полностью разделял ее оптимизм по поводу совместного будущего. В последние три недели он стал замечать, что ему не о чем говорить с ней. Он знал, что это связано с секретами, которые он хранил: еженедельные поездки в Вегас; клички; кредитные карточки на разные имена; удостоверения личности, которые он прятал в ящиках письменного стола; деньги, которые он хранил пачками по всей квартире; время, которое он проводил со своими новыми друзьями-картежниками; телефонные звонки, которые начинали поступать к нему от управляющих казино, которые предлагали ему то одно, то другое: бесплатный номер, бесплатный перелет, билеты на шоу, бои и частные вечеринки. Он думал, не улучшатся ли их отношения, если он расскажет о команде блэкджека; да нет, скорее, это ее отпугнет.

Точно так же последние несколько дней он думал о том, чтобы открыться перед отцом. Кевин еще никогда не скрывал от семьи такую большую тайну и чувствовал себя трусом за то, что не хотел объяснить им истину. Он знал, что с течением времени хранить секрет будет все тяжелее. Его жизнь начала меняться из-за блэкджека и денег, которые ему приносила его новая профессия.

После первого уик-энда в Вегасе Кевин купил новую стереосистему и цветной телевизор. После второй недели (и игры в качестве гориллы) он сменил гардероб, купив вызывающие костюмы для Вегаса, а также кое-какое новое спортивное снаряжение. После первой попытки игры в качестве крупного игрока он даже подумал о переезде из государственной квартиры в собственную, однако трезво рассудил, что это будет очень трудно объяснить.

Несмотря на его скрытность, родители все же заподозрили, что что-то происходит. Мать часто вслух спрашивала, откуда берутся деньги на новую одежду и всякие безделушки. Она шутила, что на заднем дворе растет дерево, с которого он стряхивает стодолларовые купюры. «Она не так уж далека от правды», — думал он.

Но чем чаще думал Кевин о том, чтобы рассказать все отцу, тем все более сложным это ему представлялось. Если бы он мог каким-то образом взять отца с собой в Вегас, показать, что в этом нет ничего незаконного, может быть, он бы понял. Может быть.

«Кевин, — послышался из кухни голос матери, оборвавший его мысли. — Вы лучше бы шли сюда, пока твои сестры не съели все, что видят».

Кевин убрал руку из-под руки Фелисии и повел ее в дом. Он постарался, чтобы движение получилось естественным, но ему показалось, что в глазах Фелисии что-то промелькнуло. Тревожный огонек, а возможно, предвестник неизбежности…

Отец Кевина сидел на своем обычном месте, во главе обеденного стола. Перед ним на тарелке лежал недоеденный пирог, на коленях — «Нью-Йорк Таймс», открытая, как всегда, на деловой странице. Он прочитывал по пять газет в день, от «Уолл-стрит Джорнал» до «Бостон Глоб». Если включался телевизор, то это были всегда Си-Эн-Эн или вечерние новости. На выходных, возможно, Пи-Би-Эс.

Кевин сел рядом с отцом, когда Фелисия, извинившись, пошла в ванную. Он смотрел, как отец листает газеты, проверяя состояние своего портфеля ценных бумаг. Он прервался, кивнул Кевину, потом вернулся к сводкам с Нью-йоркской фондовой биржи.

Питер Льюис, наполовину китаец, был высоким и подтянутым, с редеющими седыми волосами и высоким морщинистым лбом. Он редко улыбался, но глаза были добрыми, и он почти никогда не повышал голос. Его одеждой были сменные свитера из МТИ, Йеля и Гарварда (по одному из каждого университета, в котором учились его дети). Он надеялся с течением лет добавить к этому еще свитера. Кевин думал, что еще два он точно добавит; но ему придется родить еще одного ребенка, чтобы добавить к гардеробу три свитера.

Отец хорошо смотрелся рядом с матерью Кевина, которая была на несколько дюймов ниже его, а глаза и волосы у них были одного цвета. В отличие от отца, она всегда улыбалась, так широко, что иногда казалось, что ее круглое лицо вот-вот разорвется пополам. Ее корни уходили в Ирландию и на Тайвань, что отразилось на ее коже — где-то она была гладкой и смуглой, а где-то — в веснушках и морщинках. Но в целом она была экзотична и привлекательна. Кевин слышал, как она все еще хлопочет на кухне, собирая десертные тарелки и отгоняя сестер от остатков пирога.