Меган Миранда - Девушка из Уидоу-Хиллз

— Не буду вас задерживать, Оливия. Спасибо.

Мы вернулись к его машине. Он немного помедлил, будто чего-то ждал.

— Может, зайдете? — вырвалось у меня. Несмотря на свою мнительность, мне все же хотелось чем-то помочь. Или не быть одной. — Выпьете и перекусите что-нибудь.

Здешние отели не отличались уютом.

Какое-то время Натан смотрел на дверь, как будто борясь с желанием войти. Наконец покачал головой.

— Нет, лучше пойду. Мне надо отоспаться, привести в порядок мысли.

— Ну да, конечно. Мне тоже.

Натан достал из кармана бумажник и вынул из него визитку.

— Мой мобильный на обороте. Если вдруг понадобится. Я задержусь в городе на пару дней.

Я проводила глазами машину, стоя на крыльце. Когда он скрылся, за кустами у Рика зажегся свет.

Войдя в дом, я услышала телефон и напряглась — звонки мгновенно вызывали воспоминание о мертвеце. Но тут же мелькнула надежда, что это Элиза наконец сподобилась мне перезвонить.

На самом деле звонил Джона.

Лучше разделаться с этим раз и навсегда, а не ждать, пока до него дойдет и он отстанет сам.

— Да?

Явно не заметив резкого тона, мой бывший расплылся в улыбке. Он сидел в своем излюбленном кресле, не иначе как со стаканом виски в свободной руке.

— Наконец-то я тебя застал. Теперь ты можешь говорить?

— Нет, Джона, послушай. Зря я тебе ответила. Я вообще не хочу возвращаться к прошлому…

— Так и я не хочу! Я был полным идиотом, Лив. Надеюсь, ты меня простишь.

Я закрыла глаза. Он опоздал на год, а я на год поумнела. Джона — пройденный этап. Боже, ну почему все вдруг навалилось одновременно? Как мне избавиться от этих бесконечных затягиваний в прошлое, напоминаний о том, кем я когда-то была? Как разорвать дурацкие путы?

— Заранее принимаю любые извинения и покончим с этим. Я не вернусь, Джона. К тому же тут творится черт знает что, мне не до наших разборок.

— Что-то в больнице? — спросил он, выпрямляясь. Почуял возможность зацепиться.

— Нет, у меня буквально под окном убили человека. Понятно?

Джона изменился в лице. Он терпеть не мог неожиданностей, они всегда выбивали его из колеи. Ему нравилась предсказуемость, в классе и за его пределами. Разговор пошел в неожиданном направлении, к чему профессор оказался не готов. Телефон чуть не выпал у него из рук, он поднес экран слишком близко к лицу, пропорции исказились.

— Кого убили?

— Ты его не знаешь. К тебе это не имеет никакого отношения.

— Я сейчас приеду, — засуетился Джона. — Тебе нельзя оставаться одной. Черт, прости, я же ничего не знал.

— Джона, не надо никуда ехать. Я не одна, не грузись.

Он прищурил глаза, ухватившись за новую зацепку.

— У тебя кто-то есть? Беннетт? Ну конечно. Ты всегда хотела, чтобы о тебе заботились. — Джона заговорил тише, явно расслабившись. — Ох, не ошибись.

— Не считай, что видишь меня насквозь.

Джона поднял одну бровь.

— Да ну?

Я сжала зубы; вечно он втягивал меня в бесконечные разговоры, неизменно приводящие в нужное ему место.

— Оба варианта не могут сосуществовать, Лив. — Как будто жизнь подчинялась его логике, и можно сколько угодно искажать факты, доказывая свою правоту. — Ты либо с кем-то встречаешься, либо нет.

— Не твое дело.

В его стакане звякнул лед. Он отхлебнул, прежде чем продолжить.

— Смотри: сейчас девять вечера, ты дома, одна. Думаю, мы оба знаем ответ.

Типичная тактика Джоны — хождение по кругу. Так же, как он делал у себя на семинарах, во время наших встреч. Всегда на коне. Однако он ошибался, считая себя единственным, кто понял, что мне нужно.

Я наконец видела его таким, какой он есть. Клещ, существующий за счет чужого внимания. Самоутверждающийся за счет того, кто моложе и неопытнее.

В колледже я никогда не сближалась с однокурсниками, избегала разговоров о выходных у родителей или планах на каникулы. Я с головой уходила в учебу, записывалась на стажировки, подрабатывала, и Джоне нравилась моя целеустремленность, моя внешняя неприступность. И то, что он мог вертеть мной как хотел.

Три секунды до окончательного освобождения.

— Джона, больше не звони.

Наконец я сделала то, что следовало сделать давно, год назад, даже раньше, сразу после его первой записки: «Весь день думал над вашим замечанием». Та же эйфория — тогда и сейчас, когда я заблокировала его номер.

Сон без таблетки был чутким. Среди ночи я слышала проезжающую машину и представляла Натана Колмана, которого непреодолимо тянуло к месту смерти отца. Нас всех вновь сталкивала судьба, и я впервые узнала в ком-то саму себя. Человека, в котором уживаются тоска и надежда. В котором, вопреки логике Джоны, уживаются две правды, две личности, и обе совершенно реальные.