Брижит Обер - ЦиклЭлиза Андриоли. Триллеры. Компиляция. 1-7

— Но мы в этом уверены! — послышался голос Андрие, подошедшего к ним.

Он пожал руку Шибу и повернулся к комиссару:

— Полагаю, вы уже побеседовали с Джоном Осмондом?

— Да, но он не сообщил нам ничего нового. Что ж, сейчас мы заберем тело щенка с собой, на случай, если потребуется вскрытие. Я буду держать вас в курсе дела, месье. Примите мои соболезнования.

Андрие растерянно моргнул.

— Спасибо, — сухо поблагодарил он.

Не человек, а статуя, подумал Шиб. Сам он тоже пытался стать человеком-статуей, но по нему расползались трещины.

Полицейские ушли. Андрие повернулся к Шибу:

— Они обнаружили следы в перелеске. Кто-то был здесь накануне. Судя по всему, мужчина. В легкой обуви.

Он бросил быстрый взгляд на мокасины Шиба.

— Проблема в том, — продолжал Андрие, — что щенок был убит раньше. Так что это убийство не связано с ночным визитером.

— Но, по крайней мере, теперь известно, что какой-то незнакомый человек бродил поблизости, — с трудом произнес Шиб. Он буквально заледенел от страха.

— Вот именно. Я распорядился поставить на калитку электрическую сигнализацию. Незачем зря искушать дьявола.

«Причем в буквальном смысле слова, если верить отцу Дюбуа».

— Может, было бы разумнее рассказать им обо всем? — осторожно спросил Шиб.

— Я уже объяснял вам свою позицию. Я не хочу никаких папарацци, не хочу назойливых расспросов и лишних подозрений. Только не сейчас, моя жена и без того достаточно натерпелась!

— Я просто хотел быть уверен... — промямлил Шиб.

— Ну так будьте! — оборвал его Андрие. — Надеюсь, мадемуазель Хольцински самостоятельно продолжит расследование.

Отлично. Значит, Гаэль возобновит работу.

— Почему здесь полицейские?

Бланш неслышно подошла к ним— в шелковом костюме, с ниткой жемчуга на шее, слегка подкрашенная, с ясным взглядом серых глаз. На пальцах ни одного кольца, кроме обручального.

— Простая формальность, — ответил Андрие, мгновенно взяв себя в руки. — Один из щенков Осмондов найден мертвым.

Бланш приподняла брови.

— И из-за этого нужно было вызывать полицию? — недоверчиво спросила она.

— Возможно, его... отравили, — произнес Андрие, глядя на свои ботинки. — И, поскольку его нашли возле нашего дома...

— Надеюсь, они не подозревают нас! — воскликнула Бланш.

— Да нет, конечно, обычная проверка, — успокоил ее Андрие,

Бланш повернулась к Шибу, изящная и невозмутимая.

— Вы позавтракаете с нами, месье Морено?

— Я бы с удовольствием, но меня ждут друзья.

— Хорошо. Кстати, я звонила Ноэми Лабаррьер. Они с Полем очень довольны вашей работой.

Муж взглянул на нее с некоторым удивлением, к которому примешивалось облегчение. Угрожающий призрак психиатрической клиники растаял без следа в чистом воздухе солнечного утра. На ветках чирикали воробьи. Автоматический разбрызгиватель воды равномерно шуршал, поливая газон. Андрие положил руку на плечо жены. Она не шелохнулась. Шиб чувствовал себя так, словно ему в живот со всего размаха всадили нож. Он никогда не был ревнивым, но сейчас ему страшно хотелось сбросить эту властную руку законного собственника с плеча Бланш, даже отсечь ее топором. Нужно уезжать отсюда. И никогда больше не возвращаться, сказал он себе в сотый раз.

У Андрие зазвонил мобильник.

— Привет, Реми. Да...

И он отошел на достаточно большое расстояние, чтобы его голоса не было слышно.

— Вы не сходите вместе со мной в часовню? — спросила Бланш, глядя Шибу прямо в глаза. В ее собственных глазах не было никакого — ни малейшего! — воспоминания о событиях прошлой ночи.

— Если хотите...

— Спасибо.

Он направился следом за ней. По дороге Бланш споткнулась, но он даже не приблизился к ней, о нет!

Входя в часовню, Шиб испытывал опасение, что ему опять предстоит увидеть незабывамое жуткое зрелище. Но нет, Элилу спокойно лежала в своем прозрачном стеклянном гробу, Христос по-прежнему был распят на стене. Только едкий запах мочи напоминал о том, что здесь недавно произошло.

— Должно быть, сюда забралась кошка, — заметила Бланш. — Я скажу Айше, чтобы вымыла пол.

Она подошла к гробу дочери, скрестив на груди руки и слегка ссутулившись, но ее шаги были твердыми.

— Я начинаю понимать, — тихо сказала она, — я начинаю понимать, что ей лучше там, где она сейчас... Я бы никогда не пожелала ей этого... потому что мне так больно... Разумеется, это не означает, что я смирилась с ее смертью... или смирюсь когда-нибудь...

Она положила дрожащую руку на стеклянную крышку гроба.