Себастьян Фитцек - Аэрофобия 7А

— И мы не знаем, почему он назвал нам не те духи и чей сотовый привел нас сюда к его машине, потому что он не перезвонил, да, да.

Хирш крепко, но не грубо схватил его за плечо и ненадолго остановил.

— Знаю, знаю. Не думайте, что я подтруниваю. Я так же нервничаю, как и вы, доктор. Ненавижу задания, когда шансы настолько плохи, что…

Рация Хирша щелкнула. Газовый резак умолк.

— Комиссар?

Они стояли так близко, что командира спецназа было слышно как по рации, так и вживую.

— Что?! — крикнул Хирш и побежал по коридору за угол.

Ротх последовал за ним и увидел, что трое полицейских стоят с опущенными пистолетами перед разрезанной стальной дверью внушительной холодильной камеры.

— Господи, — произнес Хирш, первым войдя внутрь.

— На сколько там внутри хватает воздуха? — спросил один из спецназовцев, но его вопрос остался без ответа.

— Ничего не трогать, — услышал Ротх голос, когда попытался заглянуть внутрь камеры.

Он видел только красное — кровь. И еще красное. И еще больше крови.

Самым страшным было перемазанное лицо Неле, словно она опустила голову в ванну, заполненную кровью, и, закрыв глаза, молилась о вечном покое. Вместе с двумя другими трупами — один с расколотым черепом, другой с перерезанной глоткой — все трое представляли собой сюрреалистичный натюрморт.

Ротх закашлялся, и его непременно стошнило бы, если бы не проблеск. Белый проблеск, который отвлек его настолько, что он даже забыл о позывах к рвоте.

Белый проблеск… в глазах Неле.

— Она жива, — услышал он чей-то голос и лишь намного позже — когда уже сам находился в холодильной камере и, стоя на коленях рядом с Неле, нащупывал ее пульс под крики мужчин, что он уничтожает улики и следы на месте преступления, — осознал, что это он произнес те слова. — Она жива.

Он повторял это снова и снова, пока Неле не открыла рот — не в состоянии говорить, обессиленная и полуживая после многих часов, на протяжении которых кислорода в камере становилось все меньше и меньше. Но Ротху не нужно было слышать, что она говорила. Он мог прочесть это по ее губам; а не сумей она пошевелить и губами, он понял бы ее мысли. Мать в такой ситуации могла задать один-единственный вопрос.

— Где мой ребенок? — спросила она его, и откуда-то издалека, из другого мира по ту сторону камеры, полицейский позвал комиссара Хирша и сказал:

— О боже. Подойдите сюда. Вы должны на это взглянуть!

Неле.

Два дня спустя

Наступала зима. В этом не могло быть сомнений. Здесь наверху, в бывшей курилке главного здания Парк-клиники, которая сейчас использовалась как комната отдыха для пациентов, уже можно было заметить ее предвестников. Панорамные окна в пол открывали вид с шестого этажа на парк санатория, который еще десять лет назад был обычной психиатрической лечебницей, но под руководством нестандартного главврача превратился в полноценную авторитетную частную клинику.

Голые ветви дубов и лип гнулись на ветру; трава на лужайке, где еще на прошлой неделе под осенним солнцем грелись пациенты и их родственники, казалась серой и жесткой. Можно было без труда представить на ней снег, который скоро повалит из грязных облаков и сменит нескончаемую морось.

Неле бросало в холод, когда она представляла, что ее похитили бы в такую холодную мерзопакостную погоду. А потом бросало в дрожь при мысли, чего еще она избежала. Благодаря женщине, которая сидела напротив в кресле-каталке и грела руки о кружку с кофе. С двумя ложками сахара, но без молока.

Молоко они обе еще не скоро начнут пить.

— Правда, уже лучше? — спросила Неле, и Фели кивнула.

Ее голова была еще перевязана — неудивительно, учитывая травму, которую нанес ей Франц. Врачи сказали, что удар металлическим прутом был не очень сильным, якобы без намерения убить, но привел к сотрясению мозга и трещине в черепной коробке. Полицейские, найдя психотерапевта в шахте заброшенного мясокомбината, сначала решили, что она мертва.

Вероятно, Фели и умерла бы там внизу, где ее бросил Франц, если бы Хирш со своими людьми вовремя ее не обнаружил.

— Все говорят, ты феномен, — улыбнулась Неле и взяла Фели за руку. — С такими травмами ни одна акушерка не смогла бы сотворить подобное чудо.

Фели улыбнулась и перевела взгляд с Неле на люльку, в которой мирно посапывал младенец с ангельской улыбкой на личике.

— Без тебя мы бы там внизу погибли.

— Без твоего отца, — мягко поправила ее Фели.