Марьяна Иванова - В чём дело, Полли? [СИ]

— Роза! Остановись!

— Почему ты сопротивляешься? Твоя жизнь пуста, ты всё равно обречён!

— Я поступлю, как Надд, твоя дочь сможет прожить обычную жизнь.

Роза вырвалась из его захвата и подобрала нож. Теперь она направилась ко мне.

— Но проклятье всё равно коснётся её — когда-нибудь ей придётся отдать своего ребёнка! И всё повторится! Снова и снова. Ты должен был спасти нас от этого, но ты… — Она замерла, глядя на меня, и сильно изменилась в лице. Лицо Розы смягчилось и сделалось красивым. В этот миг я заметила лёгкое сходство с братом. — Ах, теперь я понимаю… Ты слишком увлёкся ей…

Роза громко зарыдала. Я потеряла бдительность и не сразу среагировала, когда она замахнулась на меня. Нож со свистом разрезал воздух и с ужасающей лёгкостью вошёл в корпус гитары Питера, вернее, Криса. Очнувшись, он, очевидно, забрал её из своей старой комнаты и только потом спустился. А когда Роза подняла руку, подоспевший Питер выставил гитару и принял удар на себя. В этот момент, клянусь, он был тем благородным романтиком, каким был в его глазах брат. Струны недовольно завибрировали, деревянный корпус треснул. Питер занёс гитару над головой и несколько раз ударил Розу по голове. После неудачных попыток схватиться за воздух, женщина упала на пол и отключилась.

— Увезите её отсюда, — скрывая боль, сказал Мишель.

Питер согласно кивнул и загрузил женщину на плечо. Я невольно отметила его физическую силу и ещё раз убедилась, что спаслась от его наваждения только благодаря чуду. Или, потому что всё ещё была в некотором смысле бессмертной.

— Тебе тоже нужно в больницу!

— Нет, Полли, со мной всё будет в порядке.

Входная дверь хлопнула. Это Питер навсегда покинул дом вместе с Розой. Старый дом недовольно вздрогнул. Пьеса подошла к концу, дом снова хочет укрыться пылью и уснуть ровно до того момента, пока история, одному ему ведомо в который раз, не начнёт повторяться.

— Мишель… Даже если ты не истечёшь кровью, ты же останешься здесь совершенно один. Неужели больше нет способа?

Он умиротворённо покачал головой и стёр мои слёзы, взамен оставив на щеках кровавый след.

— В чём дело, Полли? Не плачь. Жизнь такая большая. Если последний осколок короны навеки утерян, проклятье навсегда останется на нашей семье, ведь новую коронацию уже не совершить. Обо мне не беспокойся, они все были правы. Я не знаю тот мир… Роза, моя любящая сестра, превратилась в монстра, каких не видел даже я. Кажется, в том мире что-то неправильно. А здесь все монстры мне знакомы — они живут под моей кроватью. Не разрывай мне сердце, уходи.

Я в последний раз прижалась к Мишелю. От его масок не осталось и следа. Король явился мне во всей своей сущности, таким он и был: хрупким и в то же время разбивающим на мелкие осколки всё вокруг себя.

— Прощай, мисс Проныра, я никогда тебя не…

— Прощай, мой Король…

Солнце слепит глаза, хорошо, когда осенью погода балует. Ветер свежий, он шепчет в уши сказки и обещает вернуться летом с запахами лавандовых полей. Деревья оттеняют дом, и он кажется недружелюбным. Его стены прочные, он простоит ещё ни один десяток лет, прежде чем канет в лету. На мне свитер и джинсы — платье растворилось, как не бывало. У кованых ворот курит Бран, навалившись на свою машину. Питер и Роза на заднем сиденье. Розе снятся сны, а вот Пит уже прилично заждался. Ему бы как можно скорее к врачу. Бран потушил окурок и сел за руль. Гудком дал понять, что мне нужно поторапливаться, если хочу успеть на поезд. Но я всё равно иду по дорожке неспеша. Я много оглядываюсь — на крыльце мне машет и улыбается маленький светловолосый мальчик. А иной раз, обернувшись, я вижу красивого молодого мужчину. Когда порыв ветра подхватывает и отбрасывает в сторону его волосы, открывается маленький шрам над левым глазом.

Прощай на века, мой прекрасный, мой славный Король. Самый любимый, самый несчастный, всеми забытый Король…

По дубовой роще мы едем молча. Деревья мелькают быстро, и они похожи друг на друга — это усыпляет. Неудивительно, что Питер засопел в такт мотору.

— Был ли хоть один шанс, что у него всё получится?

Бран выдохнул, будто заждался этого вопроса. Через зеркало заднего вида осмотрел спящих пассажиров и сбавил скорость.

— Каждый его предшественник искал способ. Я приходил к ним всем, но они не прощали мой грех. Мишель первый, кто позволил мне вновь стать человеком. Он приручил меня. Определённо. Я видел много хозяев дома: как бы близко они не подходили к избавлению от проклятья, в последний момент каждый из них почему-то передумывал. Может, они боялись мира, который менялся за время их отсутствия. А может, понимали, что их место здесь.