Кристина Старк - Аспид [litres]

– В мире так много вещей, для которых можно использовать свой язык, Джо. Молиться, проповедовать, восхвалять Господа, утешать страждущих, ублажать любимую женщину, наконец. Неужели ты не нашел ему лучшего применения, нежели чем поливать грязью свою родную дочь?

На этих словах моя тетка Шинейд резко вдохнула и испуганно возвела глаза к небу, словно услышала невообразимую непристойность. Все присутствующие на похоронах умолкли, едва веря тому, как Гэбриэл Харт позволил себе говорить с самим Джо МакАлистером. У многих сами собой открылись рты, словно они смотрели на смертельный трюк.

– И раз уж я получил минуту безраздельного внимания, – продолжал Гэбриэл с едкой усмешкой. – Вы все не там ищете врага. Кристи не вступала со Стаффордами в сговор, не плела интриги и не предавала семью. Единственные ее провинности: иной взгляд на религию и желание примирить враждующие кланы, – и за них она уже и так дорого заплатила.

Гэбриэл сжал мою руку, и меня снова переполнила огромная, невыразимая нежность к нему.

– Она сумела околдовать и тебя, Гэбриэл, так? – усмехнулся мой отец. – Чем же? Своей плотью? Своими оленьими очами? Да она использует тебя, лишь бы выжить. Загляни в ее глаза в сумерках – и ты увидишь там чертей. Прислушайся к ее голосу – и ты услышишь шипение аспида.

Я почувствовала, как каменеют все мои мышцы, как лицо заливает жар, как внутри начинает бурлить гнев, тягучий и горький. Гэбриэл прижал меня к себе, а иначе бы я кинулась в бой. Прямо здесь, у еще не зарытой могилы…

– Идем, – шепнул он мне, отступая и увлекая меня за собой. – Идем отсюда.

– Кристи! – Агнес бросилась ко мне через толпу. Никто не успел удержать ее. Она подбежала ко мне и обняла.

Моя малышка, ей было всего десять, но сколько же храбрости было в ее сердце. Быстро, я и слова сказать не успела, она сняла с себя распятие на цепочке и надела его мне на шею.

– Я знаю, что внутри тебя свет! И малыша твоего берегут ангелы! Я с тобой!

Я сжала распятие в кулаке, едва не плача. Хотела вернуть его Агнес, но внезапно все воззрились на меня так пристально, словно я могла сгореть от одного прикосновения к кресту.

– Оставь его, – шепнул мне Гэбриэл, словно читая мои мысли.

Он потрепал Агнес по щечке, обнял ее на прощение и увел меня с кладбища. Мои ноги едва держали меня. Казалось, я вот-вот потеряю сознание. Очень хотелось просто вернуться домой, забраться с постель, обнять Гэбриэла и забыть обо всем, что сказал мне отец перед толпой людей. О том, какому унижению он подверг меня. О том, как никто из членов клана не встал на мою защиту, словно я сама виновата во всем, что со мной произошло…

Судьба приготовила мне еще один маленький удар, когда Гэбриэл сказал мне, что не может вернуться домой вместе со мной. У него возникли какие-то неотложные дела, и он был вынужден остаться в Дублине на несколько дней. Я страшно нуждалась в нем, но была слишком горда, чтобы умолять его ехать домой со мной.

Мы с Сетом вернулись на остров, и я провела остаток дня в своей комнате, пытаясь самостоятельно справиться с шоком. Анджи принесла мне ужин, но я не смогла съесть ни куска. Хотелось просто спрятаться под одеялом, закрыть глаза и забыть обо всем. Вернулись сильная головная боль и головокружение. Я даже позвонила своему врачу, потому что не знала, что делать. Мне не хотелось пить обезболивающее, чтобы не вредить ребенку, но терпеть боль не было сил. Он посоветовал мне принять ванну, успокоительное на травах и поговорить с близким человеком.

Сет и Анджи и так тряслись надо мной весь вечер, я решила не беспокоить их лишний раз. Плакаться Гэбриэлу в трубку о том, как мне паршиво, не позволяла гордость. Поэтому я набрала в ванну теплой воды, выпила валерьянку и, положив ладонь на живот, обратилась к своему ребенку.

Я сказала ему, что страдания нам тоже нужны – для того, чтобы понять, что такое настоящее счастье. Что все, через что мы прошли, однажды покажется незначительным, если не смешным. И что я люблю его, а остальное не имеет большого значения.

Я ощутила легкий спазм в животе и от неожиданности села. Чувство было такое, словно маленькая рыбка ударила головой лед, который сковал реку. Только минуту спустя до меня дошло: мой ребенок впервые шевельнулся. Словно сказал, что теперь слышит меня и отныне я не одна.

Рейчел позвонила мне тем вечером, спросить, как я. Говорила медленно и неразборчиво, пару раз выругалась и даже разочек сказала слово «черт» (чего я никогда от нее не слышала). До меня не сразу дошло, что она слегка пьяна, чего на моей памяти никогда тоже не случалось. Она не любила алкоголь. Разве что могла позволить себе бокал красного вина по праздникам.