Микаель Ниеми - Дамба [litres]

– Помогай… одна не справлюсь.

Ствол пошевелился и тронулся с места.

Это конец. Она закричала – и краем сознания ужаснулась: крик попавшего в западню зверя.

Я еще могу успеть. Бросить все и плыть к берегу. Могу успеть.

Через несколько метров дерево сильно тряхнуло. Движение прекратилось. Ствол слегка покачивался, в просветах между ветками тут и там возникали водовороты. Но здесь было глубже, ей пришлось встать на цыпочки. Лабан с трудом удерживал голову над водой. Он уже мало напоминал человека – бледный как смерть, волосы слиплись в единую слизистую массу… водяной. Наверное, именно так утопленники становятся водяными.

– Лабан, я больше не могу. Нет сил. Это ужасно, но придется тебя оставить.

Выхода нет. Если у течения хватило мощи снять дерево на прежнем месте, где было мельче, то здесь это произойдет наверняка. И тогда конец – их вынесет на середину бесконечно разлившейся реки, и оттуда в такой холод не доплыть. Еще не поздно.

И до Лабана дошло, что его ждет. Он понял: его бросят умирать. Эта женщина появилась как раз в тот момент, когда он был уверен – пришел конец. Она пыталась его спасти. Появилась надежда. А теперь он остается один. Последние минуты жизни он проведет, глядя на серое, затянутое безразличными дождевыми облаками небо.

– У-а, у-ааа… а-а-а…

Писк новорожденного, оставленного в картонной коробке у подземного перехода. Монотонный, с младенческой жалобной хрипотцой.

– А-а-а-а…

Голенькая ручка торчит из коробки от женских сапог. Неужели никто меня не видит? Неужели?

Нет, никто. Ни у кого не дрогнет сердце, никто не склонится над брошенным младенцем.

Лена уже сделала пару шагов к берегу, но остановилась как вкопанная. Нож по-прежнему в руке… почему? Неужели она собиралась сохранить его? Посчитала предсмертным подарком? И это младенческое, постепенно стихающее всхлипывание… нет.

Нет. Она не может так поступить. Это воспоминание разорвет душу на куски. Она не сможет с этим жить.

Словно не по своей воле вернулась к Лабану. Дерево водило течением из стороны в сторону. Неизвестно на чем держится – возможно, какая-то ветка зацепилась за камень на дне. И скоро произойдет неизбежное: либо ветка, либо камень не выдержит подъемной силы прибывающей воды.

Лена пробралась между ветвями, осторожно примериваясь – как бы самой не попасть в такую же западню. Лабан следит за ее действиями, глаза его блуждают. Он опять на грани обморока.

– Ты и в самом деле хочешь жить? Уверен?

Он попытался что-то сказать, но не смог.

Опять полезла под воду. Нашла разрезанную штанину, прощупала еще раз. Никаких сомнений – кости сломаны. Полный перелом … Голень держится только на мышцах и сухожилиях.

Другого выхода нет.

Дрожащей рукой отрезала свисающий, заполненный водой кожный мешок.

Он начал кричать. Нет, криком не назвать, какое-то захлебывающееся бульканье. Хотел свободной рукой ударить ее, заставить прекратить пытку, но сил не хватило.

– Ничего, ничего, – бормотала она успокаивающую мантру, – ничего, все будет хорошо… все будет хорошо…

Нащупала сухожилие. Попробовала перерезать, не получилось. Никогда не думала, что тонкий, намного тоньше карандаша, тяж настолько прочен. Выругалась и начала пилить. Старалась не нажимать – как только увеличивала усилие, нож тут же соскальзывал. Наконец нож провалился и выпал из рук. Чудом поймала и неожиданно для себя грязно выругалась. Всю жизнь старалась не произносить нецензурных слов.

Лабан дергался в конвульсиях, язык вывалился изо рта. Лена заставила себя отвернуться и запела колыбельную – смешную колыбельную, которую мама-троллиха якобы поет одиннадцати троллятам, они только что появились на свет. Не по очереди, а разом, все одиннадцать.

– Хо-ай-ай-ай-буфф… Хо-ай-ай-ай-буфф… нет… что-то еще мешает… Что-то еще… терпи… надо еще что-то отрезать…

С трудом удерживая рвоту, ощупала мягкие, потерявшие жизненную силу лохмотья мышц. О дьявол… еще одно сухожилие. Или мясо. Лена чувствовала, что она и сама в полубессознательном состоянии, вот-вот отключится. Но что делать… резать, резать и резать. Избавиться от наглухо защемленной и уже невосстановимо раздробленной голени.

– Хо-ай-ай-ай-буфф…

Все. Нож прошел насквозь. Она еще раз провела рукой под культей – теперь, кажется, ничего не мешает.

Дерево продолжало дрейфовать от берега. Течение тащило его на середину вновь образовавшейся реки. Почти незаметно, но, несомненно, все быстрее и быстрее. Теперь это вопрос жизни. Лабан опять сполз под воду, но его там ничто уже не удерживало. Лена зажала нож в зубах и ощутила вкус крови. Обхватила Лабана рукой за шею и неуклюже потащила за собой. Насколько могла, отводила свободной рукой колючие сосновые ветви – гигантскую метлу, готовую в любой момент смести ее в реку.