Андерс Рослунд - Именинница

Хермансон открывает набитый бумажник, вытаскивает водительские права из прозрачного бокового кармашка на одной стороне и пачку купюр из другого. Последняя состоит из пятисотенных банкнот, кроны и евро, вперемешку с сотенными долларовыми бумажками, в заметно меньшем количестве.

— Настоящие, — резюмирует Хермансон, проводя пальцем по ламинированной поверхности водительских прав, — контуры рельефа повторяют очертания Швеции на географической карте. — Я имею в виду права, — поясняет она. — Купюрами пусть занимаются кримина- листы.

Она демонстрирует комиссару удостоверение личности. Очевидно, на фотографии тот самый человек, который лежит на бетонном полу. Волосы с проседью взлохмачены, нижняя губа заметно толще верхней, редкие усы, тоже с сединой, ровно подстрижены. Три родимых пятна на щеке образуют треугольник — два глаза и нос под ними. Лицо на лице.

— Дейян Пейович, сорок семь лет. Судя по имени и внешности, уроженец Балканского полуострова. Если он есть в наших базах, скоро мы будем знать о нем все.

Гренс молчит, устремив невидящие глаза на покойника.

— В чем дело, Эверт?

— Имя… Кажется, я где-то его уже встречал.

— Ты где-то его уже встречал? Где?

— В том самом деле, помеченном красным флажком. Он из тех, кого мы безрезультатно допрашивали в ходе расследования. Знакомый главного подозреваемого. Он есть в наших базах, можешь не сомневаться.

Гренс встает, опираясь на плечо покойника, выпрямляет колено и ждет, когда утихнет пульсирующая боль. Подъезд оцеплен сине-белой пластиковой лентой. Криминалист Кранц и судмедэксперт Эррфос уже прибыли со своими черными сумками, набитыми разными инструментами. Мертвец, а задал работы стольким живым людям, которые все это время так его ждали. Смерть, наполненная смыслом, как подтверждение бессмысленности жизни.

— Трехсотый.

Гренс переводит взгляд с покойника на Хермансон и обратно.

— Покойник, Хермансон, — поясняет комиссар. — Я ведь их считаю. Этот мой трехсотый.

И чувствует знакомое воодушевление, которого так долго стыдился раньше, а потом перестал.

Потому что ничто не придавало комиссару столько сил, как очередное расследование убийства. Сразу распрямлялась спина и появлялся интерес к жизни. Смерть, наполненная смыслом, как подтверждение бессмысленности жизни. Это опьянение, каждый раз одинаково сильное, поднималось откуда-то изнутри и как на крыльях проносило Гренса через все последующие ночи безумия. И неважно, был ли это шестидесятичетырехлетний Гренс, неуклюжий и наполовину полысевший, или двадцатитрехлетний, молодой, сильный, влюбленный. Триста случаев — и каждый раз то же чувство.

Это было так давно и будто только что. Мужчина зарубил топором жену, и молодой Гренс, стажер из полицейского участка в Уппсале, прибыл на место преступления. Патрульная машина остановилась возле дорогой виллы в Вальсетре, и они с шефом вошли в незапертую дверь. Убийца сидел за кухонным столом, жертва лежала на полу у его ног, рядом с окровавленным топором, которым ее ударили в затылок. Его пустые, бездонные глаза — вот что тогда поразило Гренса.

Мужчина не протестовал, когда двое полицейских, одним из которых был Гренс, подхватили его за руки и поволокли в машину. Гренс запомнил это пьянящее ощущение первого шага, которое нисколько не выветрилось и не потускнело за прошедшие сорок лет.

Другое чувство, куда более неприятное, было связано с прыгающей девочкой и убийцей, который смеялся им в лицо, когда его отпускали.

— С тобой поздоровались, Эверт! Не хочешь ответить?

Марианна Хермансон подергала его за рукав рубашки. Гренс поднял глаза. На него смотрели юноша и девушка в форме. Такая ясность во взгляде бывает только в самом начале пути.

— Лукас и Амелия — последний семестр в полицейской школе. Оба проходили стажировку в нашем отделе по расследованию уголовных преступлений под моим руководством. Амелия работает в уголовной полиции у себя в лене, Лукас приехал к нам из Тюмбы. Это они помогали нам с обследованием папок и пустых страниц. Я подумала, молодым людям будет полезно взглянуть на все это…

Постороннему человеку сцена могла показаться в высшей степени странной. Три человека знакомятся друг с другом, стоя по разные стороны трупа, который, в свою очередь, разглядывает их из своего положения.

— Лукас… Амелия… А это Эверт Гренс, мой, а следовательно, и ваш, шеф… Он не такой страшный, каким хочет казаться.

Марианна Хермансон улыбалась. Молодые люди протянули комиссару руки, — слабое, неуверенное рукопожатие, которому только предстоит набраться силы.