Стефани Оукс - Священная ложь [litres]

Энджел без предупреждения бьет ее в живот. Та сгибается пополам, а Энджел опрокидывает ее на пол и с силой вдавливает колено в грудь. Хватает Кристал за голову и заносит кулак, собираясь снова ударить.

Следующая фраза вырывается у нее на приглушенном выдохе:

– Ты больше не будешь издеваться над людьми. Не в моей тюрьме.

Кристал поворачивает голову набок и вопит, но тут же затыкается, потому что Энджел бьет ее по виску. Удары сыплются один за другим, я даже сбиваюсь со счету. В комнате царит тишина, только постанывает Кристал. Я оглядываюсь – все сидят с непроницаемыми лицами. Кристал вцепляется Энджел в лицо, но та словно не замечает этого, выглядит совершенно спокойной.

На секунду я представляю, как она убивает своего дядю – душит его, колет ножом, стреляет с той же невозмутимостью, – и это уже не кажется бредом.

Наконец Энджел встает, разминая уставшую кисть. Кристал остается лежать – оглушенная, с раздутым багровым лицом.

Энджел подходит к стальной двери и дважды стучит в окошко. В решетчатом стекле появляется лицо Бенни. Увидев нас, она отпирает дверь.

Энджел указывает на Кристал. Та бессильно стонет на полу.

– Она споткнулась и упала.

Бенни кивает и подхватывает Кристал под мышки.

– Вставай давай.

Та кое-как выпрямляется, бросает на Энджел ненавидящий взгляд сквозь заплывшие веки и ковыляет вслед за Бенни. Энджел снова садится на диван.

– Я, пожалуй, переключу на научный канал, – объявляет она. – Или кто-то против?

Остальные обмениваются испуганными взглядами.

Энджел хохочет.

К вечеру о драке знают все. Мою сокамерницу и прежде избегали; теперь же при появлении Энджел девочки вжимаются в стены, пытаясь стать как можно незаметнее, и торопливо прячут глаза.

В глубине души я гадаю, как бы они отнеслись к тому, что я сделала с Филипом. Как всегда, когда думаю про ночь под мостом, в груди болезненно колет.

– Вижу, тебе не терпится о чем-то спросить, – говорит Энджел, когда мы садимся ужинать. – Валяй. Не могу смотреть, как ты задумчиво кривишь рожу.

Я склоняю голову набок.

– Почему тебя все слушаются?

– Ты серьезно?

– Я про охрану.

Энджел пожимает плечами.

– Я тут, можно сказать, королева. Сижу дольше всех. Уже сменились три коменданта, два десятка охранниц и сотня девчонок – а я по-прежнему здесь.

Разбитые пальцы Энджел лежат на столе. Грубая кожица на костяшках рассечена, будто на лопнувшем винограде.

– А Бенни? – спрашиваю я.

– Я попала сюда, когда мне было двенадцать. И первой встретила здесь Бенни. Если меня кто и воспитывал в жизни – то это она.

На следующий день после завтрака приходит доктор Уилсон. Он оценивает новый антураж моей камеры – две мягкие игрушки и бумажного журавлика. Я недавно начала внедряться в сложную торговую систему, существующую в колонии. Энджел поделилась со мной жвачкой, которую Бенни дала ей за то, что она помогла убирать блевотину в столовой, а я выменяла ее у рыжей девчонки с татуировкой на шее на синего плюшевого медведя. Потом получила красную черепаху с выпотрошенным животом, в котором пронесли контрабанду, и бумажную фигурку – их девочка-альбинос по рекомендации психолога раздавала всем желающим.

– Здесь стало намного уютнее, – говорит доктор Уилсон.

– Я сама украсила.

– Позволь отметить удачный выбор сантехники. – Он кивает в сторону унитаза. – Нержавеющая сталь – это классика, которая никогда не выходит из моды.

Я почти смеюсь, но тут он открывает папку с моим делом и принимается листать записи.

– Слышал, среди охраны ходят разговоры про твою соседку. Говорят, она устроила драку.

– Она защищала меня! – вспыхиваю я.

Доктор Уилсон кивает.

– Ты поосторожнее с долгосрочниками вроде Энджел. Им терять нечего.

– Долгосрочниками? – переспрашиваю я.

– Энджел здесь за убийство, поэтому выйдет не скоро. Заключенные с длительными сроками часто обхаживают других девочек. А потом заставляют делать что-то для себя на воле.

– Энджел не из таких!

– Возможно. И все же не теряй голову. Тебе удалось вырваться из Общины, и это хорошо. Просто замечательно. Однако здесь тоже могут найтись люди, которые захотят тебя использовать.

– Нет… – бормочу я.

Слова доктора Уилсона задевают меня за живое. Я чувствую себя оскорбленной. Это ведь очевидно, могла бы и сама догадаться. Просто после Общины я воспринимала цивилизацию исключительно как мирную гавань, где царят мир и покой.