Ирса Сигурдардоттир - Расплата

Гвюдлёйгюр оставил ее предположение без комментария и только потер гладкий подбородок.

– Есть и еще одна загадка. Если преступник – Йоун Йоунссон, то кто его сообщник? Друзей у него раз-два и обчелся. Знакомых тоже немного. Как-никак, он провел в тюрьме десять лет. Мы навели справки в Литла-Хрёйн – большинство заключенных его терпеть не могли, и он держался сам по себе. Непохоже, чтобы он успел обзавестись на свободе приятелем, который стал его сообщником.

– И сын тоже помогать вряд ли стал бы.

– Не знаю. Я с Трёстюром не встречался. – Гвюдлёйгюр сложил руки на груди и сел на стол. – Но мы не можем полностью исключать его возможную причастность ко всему этому. И даже рассматривать как подозреваемого в убийстве Бенедикта Тофта или несчастного без рук и ног.

– Но ему понадобилось бы два помощника?

Гвюдлёйгюр пожал плечами.

– Друг, мать, даже сестра, хотя она-то, кажется, и мухи не обидит… И вообще, лично я считаю, что женщины к этому не причастны.

Фрейя не стала возражать, хотя и знала, что женщины способны на изощренную жестокость, особенно по отношению к педофилам. Впрочем, в Исландии ничего подобного еще не случалось; ни одна женщина – и даже мужчина – не облекала свою месть в такую ужасающую форму, которая была проиллюстрирована на стене. И жертвы тоже не вписывались в этот сценарий, по крайней мере Бенедикт Тофт. Насколько знала Фрейя, Тофт не был педофилом.

– Кто-то из них – Бенедикт Тофт, Кольбейн или этот… Торвальдюр… подозревался в насилии над детьми?

– Нет. Биографии у всех чистенькие, никаких зацепок.

Так она и думала. Они просто не вписывались в страшную картину происходящего.

– А отец Ваки, Орри? Его вы брали на заметку? Или ее мать?

– Да, но там тоже ничего подозрительного. Вот если выяснится, что руки принадлежали Йоуну, тогда да, Орри станет подозреваемым номер один. А его жена возьмет себе номер два. Но какой у него мотив убивать Бенедикта Тофта? И что могло подвигнуть его отрезать человеку руки и ноги?

– Он сейчас здесь, возле управления. Сидит в машине, наблюдает за входом. Думаю, ждет Йоуна Йоунссона. Я не утверждаю, что он намерен его убить, но, с другой стороны, кто знает…

Они покинули комнату и подошли к окну в коридоре, но машины на парковке уже не было.

Атмосфера в комнате для допросов не располагала к хорошему настроению. Унылое помещение с грязновато-желтыми стенами, жесткими неудобными стульями и обшарпанным столом нарочно содержали в таком состоянии, чтобы люди чувствовали себя здесь неуютно. Сдержанность и холодок в отношениях между Фрейей и Хюльдаром только усиливали висящее в воздухе напряжение. Она старательно отводила глаза, а он, поняв изначально поданный сигнал, не смотрел в ее сторону.

Вид у него был застенчивый и одновременно пришибленный. Приведя в комнату Сигрун, он лишь спросил Фрейю, не хочет ли она кофе. Та торопливо отказалась – за время пребывания здесь ей предлагали его уже в четвертый раз.

Дополняла унылую сцену Сигрун. Молодая женщина сидела напротив них с видом человека, которому только что сообщили о смерти близкого родственника. Поникшая, пряча на коленях руки, она отгородилась от мира длинными и сухими, свисавшими, как две занавески, волосами. На все вопросы Сигрун отвечала односложными да и нет . Нет, она не знает, где ее отец. Нет, она не получала от него никаких известий. Нет, ей ничего не известно о письме Трёстюра. Нет, она не знает Бенедикта Тофта, Кольбейна Рагнарссона и Торвальдюра Сваварссона. Нет, она не представляет, кто мог выкопать гроб с телом человека, которого называли ее дедушкой. Нет, она не имеет к этому никакого отношения, у нее нет водительских прав, и она не может управлять экскаватором. Нет, она ни разу не брала в руки бензопилу и не знает никого, у кого есть такая пила. Голос ее не поднимался выше шепота, и у Фрейи уже раскалывалась голова от необходимости напрягать слух каждый раз, когда Сигрун открывала рот.

Фрейя ощутила вибрацию в кармане куртки. Телефон. Наверное, Бальдур спешит услышать, как она справилась со своими обязанностями. Жаль, что выключила звонок – хороший был бы повод извиниться, выйти в коридор и поговорить с братом. В разговоре она не участвовала, просто сидела и слушала. Звонок Бальдура мог быть куда важнее, ведь он просто не имел права позвонить кому-то еще. Мысль о том, что она подвела самого близкого в своей жизни человека, окончательно испортила настроение. Терпение не значилось среди его добродетелей, и Фрейя знала, что через несколько секунд брат сдастся. Руки Сигрун вынырнули из-под стола, убрали прядку с лица и поправили волосы. И снова уклончивый взгляд, мелькнувший на бледном, невыразительном лице.