Ирса Сигурдардоттир - Расплата

– Это все, что мне известно. Я только знаю, что он сделал это ненамеренно.

– Сделал что?

– Не знаю. Я была слишком маленькая и не помню.

– Но ведь ваша мать или брат должны были рассказать вам о том, что случилось?

– Он взял меня куда-то, и там это случилось. Мама сказала, что Трёстюр сам не понимал, чем это может обернуться. Помню, что нас нашел полицейский. Помню нашего дедушку. Он приехал за нами. Помню больницу, и как непривычно чувствовала себя потом. Я долго думала, что пальцы отрастут… – Сигрун вдруг притихла, как будто столь долгий рассказ стал неожиданностью для нее самой. – Мне было всего четыре года.

– Правда? И никто так и не сказал вам, что именно случилось?

– Нет.

– А вы никогда не спрашивали? – удивился Хюльдар и даже подался вперед, выказывая интерес и внимание. И хотя он смягчил тон, Сигрун все равно вздрогнула и подалась назад. В его присутствии она явно чувствовала себя некомфортно. Вот так же она сжалась, когда, направляя в комнату, он дотронулся до ее руки. Наверное, подумала Фрейя, было бы лучше, если бы провести интервью поручили женщине-полицейскому. Небритый, с всклокоченными волосами, Хюльдар подавлял своей маскулинностью, хотя, будь он бритым и ухоженным, это вряд ли что-то изменило бы.

– Раньше, давно, я спрашивала. Но правдивых ответов не получала. Мама говорила мне то же, что я сказала вам. Произошла ошибка. Несчастный случай. Об этом лучше не думать. В любом случае все пальцы требуются только пианисту. – Сигрун посмотрела на детектива с необычной для нее твердостью. – А у нас пианино никогда не было.

Разговор зашел в тупик. Но прежде чем закончить, Фрейя решила задать вопрос, не дававший покоя с тех пор, как она впервые увидела Сигрун.

– Ваш отец утверждал во время суда, что никогда не обидел ни одного ребенка до того ужасного дня, когда умерла Вака. Я хорошо знакома с подобными делами и всерьез сомневаюсь в правдивости этого заявления. Если он лгал, то, возможно, уже насиловал других мальчиков или девочек. У меня такой вопрос: вы или ваш брат подвергались сексуальному насилию с его стороны?

Потрясенная, Сигрун поднялась. Запахнула поплотнее куртку. Сунула руки в карманы, где лежали митенки.

– Нет. Ни я, ни Трёстюр не испытали ничего подобного. Так и отметьте в протоколе. – Дрожащими пальцами она натянула перчатки и решительно вышла из комнаты.

Убедившись, что дозвониться ей пытался не Бальдур, Фрейя с облегчением засунула телефон в карман. Выскользнув из комнаты, она также освободилась от необходимости общаться с Хюльдаром в паузе, вызванной ожиданием Трёстюра. Затягивая разговор с братом, Фрейя во всех деталях описала утро, проведенное с его дочерью. После этого Бальдур не мог не спросить, как дела у нее самой, и она с удовольствием описала, как встретила у озера симпатичного отца-одиночку, позвонить которому собирается в ближайшее время. Обычно Фрейя не делилась ни с кем такого рода информацией, но в данном случае сделала исключение, понимая, что Хюльдар слышит каждое ее слово.

Расписывая в восторженных тонах сказочного принца у озера, она украдкой взглянула на Хюльдара и приметила на его лице страдальческое выражение.

За окном стемнело, зажглись фонари, и их желтоватый свет растекся по мокрому тротуару. Парковочное место, на котором стояла машина Орри, пустовало. Ледяной дождь прекратился, но небо хмурилось, грозя разразиться снегом. Фрейя ругала себя за то, что приехала не на машине; перспектива долгого ожидания автобуса выглядела малопривлекательной, особенно теперь, когда у нее наконец-то высохла одежда.

– Извини за сегодняшнее утро. Я хотел бы сходить с вами в парк покормить уток.

Хотя вид из окна не вызывал желания написать о нем восторженное письмо домой, Фрейя продолжала делать вид, что любуется им.

– Не надо извинений. Мне было абсолютно все равно, придешь ты или нет. – Она изо всех сил постаралась говорить своим обычным голосом, чтобы он не подумал, будто ей обидно и досадно уступить его Эртле.

– Может быть. Но мне не все равно.

Чуточку подавшись назад, Фрейя увидела себя и отразившийся в стекле коридор за собой. Хюльдар стоял с закрытыми глазами, прислонившись к стене и сложив руки на груди. Если б она не слышала его, то подумала бы, что он уснул.

– Ну и ладно. – Она снова прижалась лицом к окну.

– Бросаю пить.

– Как-то уж больно круто. – Круглое облачко ее дыхания легло на стекло и моментально испарилось. – Что с Трёстюром? Где он? Разве он не должен быть сразу после Сигрун? Мне надо домой. – Вообще-то никаких планов на вечер она не строила, но все лучше, чем болтаться здесь. Да и Молли проголодается, хотя Фрейя и покормила ее перед прогулкой с Сагой. Мысль о собаке потянула за собой образ софы, и она почувствовала, что готова свалиться и уснуть.