Ирса Сигурдардоттир - Расплата

– В извещении о смерти сказано, что умер он внезапно. Верховный суд выпустил короткий пресс-релиз, в котором констатируется только факт смерти, а далее говорится о его образовании и карьере. Я также познакомился с некрологами. Их тонны. Но ни в одном не сказано, от чего же он умер; большинство тему замазывают или просто упоминают о преждевременной смерти.

– У меня такое уже было. Один приятель покончил с собой, и никто, чтобы не причинять боль родителям, не говорил, что он убил себя сам. – Гвюдлёйгюр перевел дух. – Лично я думаю, что судья совершил самоубийство. Непохоже, что он имел отношение к этому делу, но все равно как-то немного странно.

– Когда это было? – Хюльдар мало что знал о некрологах и извещениях о смерти и не мог решить, верно ли заключение Гвюдлёйгюра и насколько оно важно.

– Относительно недавно. Два месяца назад.

Получалось, что свой шанс поговорить с судьей они упустили. Опоздали всего-то на два месяца. Подозрительно.

Неужели он знал о надвигающейся грозе и решил уйти сам? По меньшей мере странное совпадение…

– Женат был?

– Да.

– Хорошо. Позвони вдове и расспроси, что случилось. Выясни, как он умер.

– Что? – ужаснулся Гвюдлёйгюр.

– Вперед. Ты сможешь. Вспомни, как разговаривал с родителями того своего друга на похоронах. Слова выбирай осторожно. Эта женщина наверняка еще оплакивает мужа. Скажи ей правду – что его имя всплыло в ходе расследования, хотя, конечно, его ни в чем не подозревают.

– Ладно, – кивнул побледневший как смерть Гвюдлёйгюр. – Только дайте мне минутку… подготовиться. – Он сел и исчез из виду.

Хюльдар потянулся к телефону.

Адвокат ответил после третьего гудка. Голос его звучал так, словно он возлагал на предстоящий разговор большие надежды.

– Ждал от вас звонка. Значит ли это, что его нашли?

– Извините… вы сказали, что ждали этого звонка?

– Да. А разве полиция не объявила Йоуна в розыск? Я решил, что вы его поймали, а он попросил уведомить меня. Что он натворил на этот раз?

– В розыск Йоунссона объявили, потому что после освобождения его никто не видел, – быстро сориентировался Хюльдар. – Вообще-то я звоню вам по другому делу.

– Так он вышел? Боже, как летит время…

– Хотите сказать, что вы не знали?

– Нет. Подумал, что он сбежал и вы его ищете. Я не слышал о нем с тех пор, как приговор вернули в Верховный суд.

– Что? – Хюльдар покопался в лежавших возле компьютера исписанных листках. – Мне сказали, что вы переписывались. Обсуждали, как я полагаю, его дело. Так, по крайней мере, говорило тюремное начальство.

– Кто? Я? Никогда ему не писал и ничего ему не посылал. Они, должно быть, что-то перепутали.

Хюльдар вскинул брови. В голосе адвоката слышалась не только уверенность, но и удивление. Похоже, он и впрямь ничего не писал.

– Вероятно, я неправильно их понял. Впрочем, звоню не поэтому. Не могли бы вы рассказать о том времени, когда окружной суд Рейкъянеса оправдал вашего подзащитного? У нас возникли затруднения с получением информации о том процессе, и я наделся, что вы не откажетесь поделиться подробностями. Понимаю, сегодня воскресенье, но дело неотложное.

– Ясно. Могу я спросить, с чем связана эта неотложность?

– С ведущимся сейчас расследованием одного серьезного происшествия.

– Бенедикт Тофт.

– Да. В том деле, о котором я упомянул, он выступал от стороны обвинения. Мы пытаемся установить, не могла ли его работа иметь отношение к убийству.

– То есть вы думаете, что убийца – Йоун Йоунссон?

– Может быть. Это одна из версий. Вы помните, как проходил суд? У вас сохранились какие-то бумаги?

– Разумеется. Все документы до сих пор у меня. Никогда ничего не выбрасываю. Вы можете получить копии любых бумаг, кроме тех, которые касаются моих конфиденциальных отношений с клиентом.

– Спасибо, мы были бы весьма признательны; но поможет и краткое резюме. Сейчас нам известно лишь, что речь на процессе шла о сексуальном насилии в отношении несовершеннолетних.

– Понятно. С этим проблем не будет. Само дело было настолько необычным, что врезалось мне в память, хотя времени прошло немало. – Хюльдар услышал шаги на другом конце линии, звук закрывшейся двери и скрип кожи – адвокат, похоже, сел. Что-то звякнуло. Кубики льда? Он представил мужчину со стаканом виски. Оно и к лучшему, ведь алкоголь развязывает язык. – Йоуна обвиняли в насилии над его собственными детьми, сыном и дочерью. Их имен я не помню. Началось с того, что девочка – ей было шесть – пошла в школу и рассказала учительнице. Случай весьма необычный. Детям предлагают рассказать в классе о родителях – кто они, где работают, – а она, должно быть, поняла вопрос по-своему. Прежде чем учительница успела ее остановить, девочка описала определенные действия, изложив их, скажем так, довольно откровенно. Учительница отвела ее в сторонку, расспросила, выслушала всю историю и, убедившись, что ребенок ничего не придумал, отвела ее в полицию.