Виктор Гавура - Час цветения папоротников

Вокруг было темно, редкие прохожие, торопясь, выходили и заходили в метро. В десять к ним в развалку подошел Сява и предложил сесть в машину. У него был черный «Фольксваген», на заднем сидении кто-то сидел. Ирина села рядом с Сявой впереди, а Ярик, на заднее сидение, рядом со вторым, неизвестным пассажиром. Обогнув «Золотые ворота», они поехали по улице Владимирской в сторону Софиевского собора.

Сяве было лет двадцать пять, от силы, двадцать семь, не больше. В его внешности обращала на себя внимание какая-то несуразность. Он был невысокого роста, щуплый и невзрачный на вид. Зато он был замечательно мордаст и губаст с мясистым щекастым лицом, отчего его голова казалась непомерно большой для его тела. В народе таких называют «лобас», с намеком на частое соотношение низкого интеллекта с чрезмерным размером лба или же «бевзом», хотя бевз, на самом деле означает блуждающий огонек. В любом случае, такие типы всегда тяготеют к криминальной среде, их внешность там используют, как инструмент устрашения. Подобные экземпляры пользовались спросом в девяностые годы, во время расцвета рэкета. Теперь же, это был исчезающий вид.

У Сявы были рыжеватые волосы, подстриженные челкой и нос пуговкой. Его широкий рот с большими губами, если не кривился набок в хитровато придурковатой ухмылке, то был постоянно полуоткрыт. А глаза, с поросячьими ресницами, были какого-то неопределенного туманно голубоватого цвета. С бездумным любопытством он блуждал ими по сторонам, отчего его лицо имело совершенно глупое выражение. Ирина все это сразу оценила и поежилась, брезгливо передернув плечами.

Они проехали мимо хорошо знакомого Ирине здания СБУ, растянувшегося почти на квартал. Весь вид этого дома напоминал, что здесь обитает дух зла. До войны в нем помещался НКВД УССР, а при немецкой оккупации — гестапо. На перекрестке Сява свернул налево в узкий и кривой Георгиевский переулок. Сява остановил машину у дома № 7 с чернеющими зарешеченными окнами какого-то государственного учреждения. Без всяких сомнений чувствовалось, что внутри учреждения никого нет.

Было темно и ни души, кривобокий переулок сворачивал куда-то вниз, где вдалеке на столбе тускло светился одинокий глаз фонаря. Сява достал из перчаточного ящика пистолет Макарова и протянул его Ирине. Прикинув пистолет на ладони, она поняла, что он не снаряжен обоймой. Ирина много раз стреляла из Макара и он ей никогда не нравился. В нем было что-то «недоделанное», его вид не внушал страха, а дуло напоминало обсосанную сосульку.

— Мне не нравится, как он щелкает, — несколько раз нажав на спуск, недовольно сказала Ирина, прикидываясь капризной дилетанткой. — И вообще, он какой-то поцарапанный…

Воронение ствола у него местами стерлось, и он выглядел, как в белых заплатах.

‒ У тебя есть что-то более серьезное? — Ирина догадывалась, что у него ничего больше нет, но, чтобы сбить цену, приходилось притворяться привередливой.

— Нет. Бери этот и не морочь мне голову! — резко оборвал ее Сява.

— О, сынок, так у нас взаимной любви не получится, — медлительно проговорила Ирина, рассматривая его своими загоревшимися глазами. Избыточно насыщенный макияж придавал ее лицу что-то инфернальное. — А ну-ка, покажи к нему патроны.

— Будешь брать, покажу, а не будешь, выметайся, — недовольно пробурчал Сява. — Может, тебе вот этот продать? — и он с угрозой и хвастовством достал из-под мышки пистолет «ТТ».

— Дай-ка взглянуть, — воркующим голосом ласково попросила Ирина. Ее брови гневно сошлись в вертикальной складке, а глаза сделались узкими и злыми.

Спору нет, тэтэшник реально убойная пушка и выглядит впечатляюще: грозен и прост, ни то что обсос Макаров. Ирина не раз стреляла в тире из «ТТ» и знала, что пуля из тэтэхи с двадцати метров пробивает бронежилет, а инкассаторы, до чего странный народ, так любят наряжаться в бронежилеты… У них есть и еще одна дурная привычка, разгуливать с автоматами и, чуть что не так, начинают из них палить.

— Ой, ладно, отвали! У тебя денег на него не хватит, — отмахнулся от нее Сява, любуясь своим пистолетом.

— Да что ты говоришь?.. — промурлыкала Ирина, томно ворохнув длинными ресницами.

Неожиданно она вывернула дуло пистолета, прижав его к Сявиной груди, и нажала на его палец, лежащий на курке. Грянул оглушительный выстрел! В замкнутом пространстве кабины он прозвучал, как гром средь ясного неба, будто крыша на голову рухнула. Ирина на мгновенье оглохла, но это продолжалось не более долей секунды, как она, вырвав пистолет из руки бьющегося в агонии Сявы, нависла над задним сидением. Но второй пассажир уже скачками удалялся по узкому переулку. Свернуть ему было некуда, и он все равно был в ее руках.