Валентина Лесунова: Дорога к озеру

Умный человек это Ирина. А я наивная дура. Правда, после того, как она узнала, что я стала жить с Димой, наивную заменила на примитивную, чтобы обиднее звучало. И добилась своего.

Знать бы ещё, чья это дача. Бесспорно, дача. Хотя из дачной мебели только кровать и скатерть.

Ирина говорила, что у них двухэтажный дом в Палкино, винтовая лестница, из холла на второй этаж. Перила из металла, кованые, как чёрные кружева, залюбуешься. Ей пришлось переспать со специалистом по могильным оградам. Что ж, в её стиле. Экономная.

Может, я ошиблась, и там, на ковре лежит не Василий? Может, я сюда попала случайно? Была авария. Машина перевернулась. Или перестрелка, что-то взорвалось, меня оглушило. Захар занимается бизнесом, наверняка у него есть враги. Но я не слышала, чтобы ему угрожали. Я бы первая узнала: вся информация сначала поступает ко мне. Ирина хвалилась, что Захар умеет со всеми договариваться.

О, боже! Жуткая темнота, конец света! На всякий случай заползла за диван, прижалась к деревянной стене. Хоть здесь повезло, стена могла быть каменной, холодной.

Как я сразу не догадалась, темно, потому что выключили свет в соседнем доме, сразу на двух этажах.

Шум отъезжающей машины. Соседи уехали.

Меня трясло, но не от холода. Привычка, прежде чем действовать, мне необходимо подумать, как следует во всём разобраться, – сейчас вредила. Новая информация не поступала, и я впадала в депрессию. Захлёстывали обида и жалость к себе. Попытка посмотреть на себя со стороны ухудшала состояние: на полу сидела молодая, далеко не уродливая, женщина, мечтающая вот тут и немедленно умереть.

Мне было плохо, очень плохо: одиночество, преследовавшее всё детство и юность, догнало меня. Но мне было в миллион раз хуже.

И я понимала, что долго тут одна не просижу. Тот, кто появится, – мой враг.

Надо прятаться, но с умом – сменить положение, чтобы держать ситуацию под контролем. Диван легко откатился от стены, и я переместилась так, чтобы наблюдать за входной дверью.

Я сидела между диваном и стеной, подтянув колени к подбородку, и ждала. Дождалась.

Он возник неожиданно в проёме двери. Мог включить свет. Но не включил, осторожно прошёл мимо дивана, вошёл в комнату, что-то грохнуло, кажется, упал стул, я резко оттолкнулась от спинки дивана и выбежала из дома. Колени дрожали от напряжения, я присела за бочкой у самого крыльца.

– Надя. Надежда! – услышала я зов Захара.

Не двигаться. Он опасен. Убийца? Или скрывает убийцу? Кого? Ирину?

Нет, Ирина моя лучшая подруга, единственная, вот уж многие годы. Она не могла так со мной поступить. Захар её любит и не обидит меня.

Я уговаривала себя подняться и показаться ему, но тело не слушало. Наступила тишина. Жуткая. Ловкий и опытный хищник вышел на охоту.

Он всё также, крадучись, ступил на крыльцо, огляделся, встал почти рядом, слышно свистящее дыхание курильщика. Я ощущала его пот, неприятный запах изо рта.

Было очень темно, так темно, что я не различала ни двери, ни Захара. Может, мне всё это чудится?

Судя по шорохам, он спустился с крыльца. Хлопнула калитка, шум мотора. Тишина. Он передумал и сейчас вернётся?

Надо было выбежать следом за ним, скрыться в лесу. Но мешало сомнение, может, я вообразила комнату с трупом, может, это галлюцинации? Весь день была нездорова. Может, Захар разыскивает меня, чтобы, наконец, отвезти к озеру?

Я, как пугливый зверёк, прячась за бочкой, старалась уйти от страшных мыслей, уговаривая себя, что Захар не опасен. Но всё же решила прятаться, пока не пойму, что произошло. Но как я пойму прячась?

Хлопнула калитка. По земле хаотично передвигался круг света. Сообразил, с фонарём решил меня искать.

Остался только один путь: туда, назад, в ту страшную комнату. Только бы успеть.

Крыльцо, веранда с диваном, дверь в комнату. Рядом с дверью должен быть включатель. Так и есть. Зажглась люстра, отразившись на потолке хрустальными переливами.

Рядом с трупом, никаких сомнений, что убит Василий, лежало ружьё. Я почему-то была уверена, что оно там лежало, хотя с кровати мне не было его видно. Или всё же видела?

На двери задвижка, я это знала. На окнах решётка, раньше не заметила. Придвинула кресло к двери, взяла ружьё, не почувствовав тяжести: страх творит чудеса выносливости. Ага, Захар поднимается по ступеням шаркающей походкой, проходит веранду, тыкается в дверь. Трясёт изо всех сил. Тряси, тряси, тебе это не поможет.

Я набрала в лёгкие воздуху, и громко, как могла, произнесла: