Айзек Адамсон - Эскимо с Хоккайдо

– Когда вы облажались с убийство Ёси, Кидзугути отказался платить. Нужно было добывать деньги както иначе. Откуда-то вам стало известно, что Ёси надул «Сэппуку» и не отослал им демоверсию. Вы сообразили, что потому-то Кидзугути и передумал его убивать, и вы решили: если удастся найти пропавшие записи прежде, чем они окажутся в «Сэппуку», вы снова в деле. Вы и ваш диджей Това окажетесь… а где же ваш Това?

Санта не отвечал, и только тут до меня дошло, какой я идиот. Меня так очаровал собственный умный голос, разъясняющий бездарное и бессмысленное убийство, что я до сих пор не заметил другого убийства. Обойдя кресло, я убедился в том, что должен был понять сразу, как только вошел в комнату и не застал Санту на ногах – живой Санта бегал бы по кабинету, непрерывно болтая сам с собой.

Хидзимэ «Санта» Сампо больше не будет болтать. Кто-то об этом позаботился. Глаза толстяка закатились, грудь красного свитера окрасилась другим оттенком красного – темнее и страшнее. Раскрытый рот запекся кровью. На полу у ног Санты лежал маленький, скомканный кусок почерневшего мяса. Я не сразу догадался, что это такое.

Подавляя рвотный позыв, спотыкаясь, я бежал прочь из офиса Санты, вниз по ступенькам, через гараж и на улицу. В этих местах спотыкаться не рекомендуется, тротуар качался из стороны в сторону, люди неслись о всех направлениях, тошнотворное коловращение волос и кожи, зубов и языков. Языки лизали губы, языки подпирали изнутри щеки, языки перекатывали во рту резинку, языки вопили, языки болтали, миллионы зыков, все говорили одновременно, все хотели быть услышаны. Языки говорили столько слов, слова сливались воедино, накладывались друг на друга, разрывались, превращались в бессмысленные звуки: помидор слесарь секс вешался вершина четверг дружок посудомойка распродажа история кошка фуясу акэдо мацугэ ясуи кокиороситэ якимоти гакувари пансутотёбо гутимотэмотэанатаносиндзинрукэкконситайяйгантавагототаваготосаннансимаидэтёдзёноатасидакэгамадэурэнокоринаноёимотогаватасинофукуоёкумудандэкитэикунодэараматаатарасиифукуокаттанотоатэкосуттэяттаанофуфуваисакаигатаэнаикарэнитаисурукимотивасуккарисаматэсиматаайцуноканодзёкаоватинкусядакэдосэйкакуватотэмоиикодэкаваииндадзибуннодэппагасоннанииянарахайсядэкёсэйсурэабаииноникарэвадзибунгасаботтэбакариитакусэниракудаисасэтагакконисакаура миоскитэхокоситафусигифусигифусигифусиги…

Я успел только завернуть за угол, и меня вырвало.

Когда приступ закончился, я выпрямился и понемногу окружающий пейзаж вновь обрел отчетливые очертания. Я глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя. Огни все мелькали, громкоговорители орали, люди проносились мимо, отворачиваясь от меня, притворяясь, будто не видят ни меня, потного и бледного, ни произведенного мной безобразия. И каким-то образом даже сейчас Сибуя оставалась прекрасной.

Проходка за кулисы с тура «Молот Вестготов» 1986 года болталась на шоферской рации. Грузовик мчался по шоссе к северу от Саппоро. Я проехал с Кэндзи около пятнадцати миль, но слух у меня до сих пор не приспособился.

– Вижу, вы стоите там в футболке «Мерцбоу», задницу отмораживаете, и говорю себе: какого хрена, Кэндзи? Подвези человека! – Посмеиваясь, Кэндзи пихнул меня в плечо. Здоровенный медведь с широкими сутулыми плечами. Судя по густой трехдневной щетине, в жилах его текла кровь айну.

Хорошо, что он мне встретился. Я приземлился в аэропорту Саппоро безо всякого багажа, не считая похмелья, на спине кожаная курточка, а в кармане – десять тысяч йен и три мятые листовки «Общества Феникса». Я не собирался арендовать машину и оставлять за собой бумажный след, но кто бы предсказал, что наследство Ёси, футболка «Мерцбоу», спасет меня от ледяной гибели на обочине. Еще несколько минут – и я бы выглядел в точности как Джек Николсон в финале «Сияния» [145].

Дорога шла в гору, мы с Кэндзи обсуждали лучших металлистов всех времен и народов. Разговор в основном вел Кэндзи, рассказывал, что был настоящий гарибэн [146], пока не услышал выступление какой-то местной группы. С того дня он перестал быть правильным парнем, а два года спустя бросил школу и сел за баранку.

– Ем, когда хочу, ношу, что хочу, слушаю любимую музыку – жизнь прекрасна! – рассуждал он. – И вот еще что, друг. Я имел баб отсюда до Кагосимы и на всех промежуточных стоянках. На каждой стоянке отсюда и дотуда.