Джессика Смит: Прерванная жизнь

Мой разум кричит и велит мне бежать быстрее, а ноги еле тащат тяжесть моего тела. Кровавый след, словно насмехаясь, отмечает каждую оплошность, которую я совершаю. Мои ноги запутываются в клубок, и со стоном я неуклюже приземляюсь на мягкое ложе из листьев. Моей голове нужен покой, но опасность рядом.

Очень близко.

Страх змеей ползет по позвоночнику, и у меня перехватывает дыхание.

Где-то в моем разрушенном разуме я помню тьму. Помню страх, тоску и боль. Я помню, что убегаю. Я заставляю себя подняться и начать снова бежать, впечатывая ноги в землю. Я направляюсь к свету, туда, где демоны никогда не рискнут меня искать.

С содроганием открываю глаза, и острая боль пронзает все тело. Она настолько сильна, что я не могу двигаться. Мой пульс учащается, отдаваясь в ушах, и я пытаюсь пошевелиться, чтобы хоть как-то заглушить его, но ничего не выходит. Пробую сглотнуть, но не могу. Язык распух, и во рту сухо. Поверхностное дыхание спасает, однако, когда до меня доходит реальность происходящего, я начинаю кричать.

Я не сделала этого. Я не бежала достаточно усердно, достаточно быстро, достаточно долго.

Я не убежала.

В страхе я конвульсивно содрогаюсь, разрывая кожу на руках какими-то посторонними предметами, отчего выкрикиваю ругательства.

В течение секунды появляются люди, одетые в белое, и удерживают мое тело. Они приносят мне нежелательное спокойствие в шприце, и жгучая боль пронзает мою руку. Слезы струятся по моим щекам, комната становится расплывчатой и, в конечном счете, исчезает.

Проходят минуты. Часы. Дни. Понятия не имею. На сей раз, я просыпаюсь медленнее, понимая, что мои запястья чем-то зафиксированы. На заднем плане раздается ритмичный звуковой сигнал. Не хочу открывать глаза, но приходится. Мой взгляд встречается с парой темных карих глаз, уставившихся на меня. Глаза принадлежат пожилому джентльмену, который медленно, но нетерпеливо встает и садится на мою кровать.

— Холли, — он берет мою руку в свои ладони и сжимает.

Я моргаю, смотря на него, не в состоянии говорить или понимать. Бессвязные мысли отдаются рикошетом в моей голове. В защитном жесте я убираю руку. Движение мое легкое, но незнакомец понимает и отстраняется. Я не могу предложить ему сочувствие, которое он ищет. Глаза мужчины распахиваются, и он смотрит на свою руку, державшую мою несколько секунд назад.

— Холли? — спрашивает меня, подсаживаясь ближе. — Это я. Теперь все в порядке.

Он выглядит восьмидесятилетним истощенным от недоедания стариком.

Старение — сука. Но я еще не решила, будет ли лучшей альтернативой умереть молодой.

Я прочистила горло в надежде, что вынужденный кашель также очистит разум от тумана, в котором он тонет.

— Я не Холли, — продолжаю тихим, успокаивающим голосом, надеясь, что очевидное слабоумие или болезнь Альцгеймера [1] Болезнь Альцгеймера — наиболее распространенная форма деменции, нейродегенеративное заболевание, впервые описанное в 1907 году немецким психиатром Алоисом Альцгеймером. Как правило, она обнаруживается у людей старше 65 лет. Наиболее часто на ранних стадиях распознаётся расстройство кратковременной памяти, например, неспособность вспомнить недавно заученную информацию. С развитием болезни происходит потеря долговременной памяти, возникают нарушения речи и когнитивных функций, пациент теряет способность ориентироваться в обстановке и ухаживать за собой. Постепенная потеря функций организма ведёт к смерти. не сделают старика агрессивным. Я его не знаю. Либо я не знаю себя.

Мужчина отталкивается от моей кровати с куда большей проворностью, чем он, как я думала, обладает, и его глаза, дикие и противоречивые, смотрят поверх моей головы. Старик беспокойно морщит брови, испуская разочарованный вздох. Мой напуганный мозг сходит с ума, посылая сигналы тревоги, страха и боли. Такой же хаос я наблюдала на лице этого человека.

Мои руки и ноги связаны, так что я делаю единственное, на что способна. Я кричу и надеюсь, что не сошла с ума. Я хочу задать вопросы, которые помогут прояснить мне ситуацию, но мое тело от страха бьется в конвульсиях. Мониторы, подключенные ко мне, пищат в такт моим собственным крикам, предупреждая людей в белых халатах.

У меня есть смутное ощущение дежавю, когда один из них вводит мне иглу, отчего я быстро слабею, что даже нет времени разъяснить, какие опасности ожидают меня.