Пётр Кожевников - Год Людоеда. Время стрелять

— Прикалываешься? — Махлаткин сел на кровати и начал осматривать свое худое, истерзанное тело. — А я-то откуда знаю, меня что, трахали, что ли? Ты чего, не видишь, что я еще целка?

— Да нет, мне это по правде интересно! — оживился Желтый. — Ну как это вообще бывает? Чего, тебе хер прямо в задницу вгоняют? Больно, наверное?

— А куда же еще? В ухо, что ли? Да! По самые помидоры! — недоверчиво откликнулся Коля. — А ты попробуй! Тебе глиномеса подогнать? Вначале будет малёхо больно, а зато потом — кайф! Вечный кайф!

— He-а, я пока еще подожду! — Бросов тоже вылез из-под одеяла, сел на кровати и часто заморгал глазами. — Чего-то у меня шнифты после сна запотели!

— А тебя что, Петруха, бандюки даже ни разу не трахнули? — Коля облокотился о подоконник, рядом с которым стояла его кровать, и посмотрел в окно, за которым развивалось мутное городское утро. — Для чего ж они тебя у себя столько времени держали, заместо собаки, что ли?

— Да они там только телок каждый день тарабанили, а до меня, может быть, просто дело не дошло, — Бросов начал часто тереть глаза. — А на что я им вообще-то сдался? Буферов у меня нет, жопа, вон смотри, меньше их кулака!

— Ты не скажи, Желтый, у некоторых менов такие запросы бывают, что и твоя жопа сгодится! — Махлаткин наблюдал за тем, как остановился трамвай, в который сразу стали ломиться люди, даже не давая никому возможности из него выйти. — Одним надо, чтобы ты им просто подрочил, другим — отвафлировал, а третьи и сами не знают, чем с тобой заняться, — бабы-то им, видать, надоели, а к пацанятам они еще не пристрастились, вот и фантазируют, а ты заодно с ними инженеришь.

— Слышь, Лохматка, а чего это у тебя мурло, как гнилая дыня? — Бросов кинул в соседа катышок, свернутый им из использованной жвачки, который угодил Кольке в его острое плечо. — На-ка, пожуй мой гондончик!

— А у тебя, Петруха, хайло больше всего на обосранную жопу походит! — не остался в долгу Махлаткин и метнул в Петю огрызком яблока, ударившим мальчика по колену. — Держи себе жопорасширитель!

Бросов взял маленькое зеркальце, оставленное на его столе заботливым Следопытом, и осторожно поднес его к глазам.

— Ну ты, Колян, вообще эксперимент по жизни! — Петя рассматривал свое побитое лицо. — Убил бы лучше меня сразу, а то колошматил по мне, как по боксерской груше!

— Это еще кто кого убил?! — возмутился Коля. — Это ты мне, как буль, в глотку впился! Я, промежду прочим, от твоего засоса даже на тот свет улетел, знаешь как там классно?

— Ну?! А что там, ангелы с герой или с грибами? — Бросов отстранил руку с зеркалом и рассматривал отражение ссадин и синяков на своем смуглом теле. — Ты сам-то чего-нибудь успел захавать?

— Да! Держи карман шире! — Махлаткин продолжал смотреть на то, как трамвай тщетно тужится закрыть свои двери, но ему это не удается, потому что пассажиры, как тараканы, повисли шевелящимися гроздьями на его обшарпанных подножках. — Поначалу там никаких ангелов не было, а просто ничего, как в пустом пакете.

— Из-под воздуха? — Петя перестал изучать свои травмы и попытался поймать луч солнца, чтобы направить на Кольку «зайчика», но это не получалось, потому что солнце очень слабо светило сквозь пепельную пелену городского зашлакованного неба. — Подышать-то хоть дали?

— Ага! Из-под воздуха! — Коля отвернулся от окна и посмотрел на Желтого, который действительно был весь желтый, словно покрытый очень густым слоем загара, а на самом деле просто наполовину не русским, рожденным от какого-то еще более желтого, наверное даже коричневого, мужика. — Тебе бы только наркоты побольше, а другого ничего и не надо! А мне вон Данилыч каждый раз говорит: учись, Колька, пока башка соображает, а то сдохнешь на улице, как бомж позорный!

— Ну ты и учишься, как в рот брать да жопу подставлять! — Бросов широко раздвинул ноги и закинул их за голову. — Ты как сосешь-то, с проглотом или выплевываешь?

— Сволочь ты, братан! Жалко, что я тебя тогда все-таки до конца не приморил! — Коля вязким хлопком выпустил газы, поднес к ягодицам ладонь, сжал пальцы в кулак, выбросил руку в сторону Пети и, надув щеки, что было мочи, дунул вслед своему символическому посланцу. — Получи, фашист, гранату!

— Мальчишки, вы чего опять ругаетесь? — послышался озабоченный голос Следова. — Вы мне что вчера обещали — больше никогда не ссориться, а что я от вас сейчас слышу?

— Следопыт идет! — закричал Махлаткин. — А если с ним Ревун, то это совсем по кайфу!