Петр Кожевников - Год Людоеда

Коля быстро распаковал конфету и мельком на нее взглянул: две стороны заморской ландринки были квадратными, а в центре имели круглые углубления. Мальчик бросил леденец на язык, скомкал обертку и отщелкнул в сторону. Во рту форма конфеты показалась ему не очень удобной, он стал ее вертеть за щекой и вдруг уперся языком в клейкую нишу. Махлаткин повторил движение несколько раз, прежде чем заметил, что тычет языком в кисло-сладкую выемку до самого упора. При этом леденец стучит одним своим ребром по внутренней поверхности зубов, словно спинка кровати о стену. Этот звук навел Колю на мысль о том, что ландринка — заодно и игрушка. Он попробовал переместить конфету во рту, поигрывая с нею зубами, но это вышло неинтересно.

«Леденец, наверное, сделан не для этого, — смекнул мальчик. — А я знаком с такими делами и сразу понял, что можно держать его во рту и кайфовать. Во дают эти нерусские фирмачи! Жалко, фантик выбросил — посмотреть бы, кто такое придумал».

Неожиданно Махлаткин ощутил языком внутреннюю часть нижней губы. Это тоже оказалось приятно. «Прососал насквозь», — заключил мальчик и притянул губу языком: она сразу подалась, образовав пупырышек, похожий на сосок. Коля теребил скользкий бугорок языком и думал, что сейчас, наверное, не он один предается этой забаве, — вон сколько в ларьках этих конфет, да и у других сластей ему удалось найти свои секреты. Это действительно похоже на загадку, которую не каждый сможет решить. Чего стоили хотя бы черные конфеты со сладко-соленым вкусом, которыми его когда-то угощал Гриша.

Мальчик не заметил, как леденец полностью растаял, в то время как его язык все еще продолжал давить на образовавшийся пупырыш. Вскоре Коля ощутил холодное онемение в языке и сравнил его с тем, которое наступало после приема сонных лекарств в дурдоме.

— Трясучка тащится! Пошли! Чего зекаешь? После дурдома не очухался? — Перед Махлаткиным возникло притягивающее своей отвратительностью лицо Никиты Бросова, словно упавшая с чьего-то балкона прогнившая тряпка. Мальчик так разомлел от конфеты, что даже не сразу понял, о чем говорит его долговязый приятель, от которого всегда струился мерзкий блевотный душок.

— Где Хрусталь? — Мертвец невольно стрельнул колкой слюной Кольке прямо в губы. Мальчик машинально слизнул прелые капли и тотчас выплюнул изо рта на землю все его содержимое, накопившее вкус леденца. Никита проводил взглядом оранжевый прозрачный сгусток и, наверное, даже не задумался о причине этого выброса.

— Да он, как ты и сказал, — на скамейке. — Махлаткин окончательно вернулся в парк, где осенние листья создавали своим цветастым разнообразием подобие ковровых покрытий, выставленных за оконными стеклами «Гостинки», около которой, любуясь на эту красоту, мальчик иногда караулил возможных клиентов.

Ревень действительно сидел на скамейке недалеко от пруда и, может быть, спал — так он, по крайней мере, выглядел, ссутулившийся, опустивший подбородок на плечо. На нем были надеты взрослые затасканные вещи, и Колька подумал, что надо бы этому парню подкинуть какой-нибудь клевый прикид или сводить его на ближайшую раздачу гуманитарки, которые иногда устраивают Данилыч со Следопытом.

Старуха двигалась по мосту медленно и осторожно, кукольно и даже по-клоунски, почти не сгибая правую ногу и почти не шевеля правой рукой, которые иногда заметно подрагивали. Через ее плечо была переброшена черная сумочка, которая болталась из стороны в сторону в такт каждому ее шагу. Взобравшись на середину моста, она остановилась и полезла левой рукой, которой сжимала палку, в карман пальто. Все свои действия она совершала томительно долго.

Когда из кармана старухи высунулся полиэтиленовый мешок, Никита и Коля догадались о ее намерениях, хотя Колька привычно шутканул: «Воздух достала!»

Наконец старуха вытащила горбушку черного хлеба и уронила ее себе под ноги. Затем, неожиданно проворно подняв согнутую в колене левую ногу, резко опустила каблук на иссохший хлеб. После нескольких ударов пенсионерка наклонила голову и оценила плоды тяжких трудов. Оказалось, что от горбушки отбилось всего лишь несколько небольших кусочков.

Старуха решила действовать более решительно и со всех своих малых сил топнула по непокорному хлебу. Тот выскользнул из-под старушечьего ботинка и молниеносно отпрыгнул к стальным прутьям ограды моста.