Пётр Кожевников - Год Людоеда. Время стрелять

— Да-да, я про эту историю уже наслышан, — Клептонян по-птичьи склонял свою крупную голову в разные стороны, словно это помогало ему говорить. — Вы, господа, заниматься или только для лицезрения?

— Ну, мы так, посмотрим со стороны, ладно? — Еремей уже снимал с себя куртку. — А если кураж пойдет, тогда немного разомнемся.

— Да, Сэнсэй, если мы по ходу пьесы возбудимся, то тоже попрыгаем, — уточнил Геродот.

— Поступайте как вам будет удобней, — покорно скрестил руки на животе Марк. — Вы позволите мне вернутся к моим ученикам?

— Конечно, Сэнсэй, о чем ты спрашиваешь? — Уздечкин расшнуровывал свои массивные ботинки. — Как говорила одна моя подруга: «Ты со мной не церемонься, хочешь, рви мне уши или на глаза надави — будь агрессивен!»

— У вас была ответственная подруга, — улыбнулся Клептонян и поклонился. — Я исчез!

— Он такой вежливый, что мне перед ним всегда очень неловко, — заметил Сидеромов, освобождаясь от джинсов. — Прикинь, какое у парня воспитание?!

В раздевалку зашла девочка лет тринадцати и, не обратив на молодых людей никакого внимания, начала раздеваться: она сбросила просторную футболку, тем самым полностью открыв для обзора верхнюю часть своего тела, и стянула лосины, оставшись в узких трусиках. После этого девочка взяла свои банные принадлежности, сунула ноги в резиновые туфли и вышла из раздевалки. Она подошла к двери, которую было видно из раздевалки, и распахнула ее настежь. Друзья различили за дверью пар и обнаженного юношу лет пятнадцати, стоявшего под душем. Дверь за девочкой закрылась.

— Может быть, это специально для нас? — предположил Геродот. — Сэнсэй — парень прикольный!

— Да после таких приколов можно лет по восемь схлопотать! — лицо Еремея изменила то ли улыбка, то ли гримаса. — Ладно, пошли разомнемся, раз переоделись!

Когда друзья вошли в зал и сели на положенных друг на друга матах, все ученики Марка сидели на полу, скрестив ноги, а он, сидя напротив них, многозначительно водил руками.

— Поймите, уважаемые, главное! Наша школа исповедует принцип камня и воды, — продолжал дополнять свои слова жестикуляцией Клептонян. — Это значит, что вода использует энергию камня, обтекает его и…

— Мама, ну мы правда только на минутку заскочили, — оправдывался Борис. — Вот только с собачками сейчас погуляем и опять побежим по делам. У нас сегодня очень серьезные планы, я просто тебе не могу про них ничего рассказать, даже с братом не могу поделиться, вот так! Это секретно!

— Боренька, я тебя прошу только об одном: выгуляй собачек и отправь одно письмецо, — в который раз уже повторяла свою просьбу Виктория. — Одно письмецо, оно тоже очень важное! Больше терпеть нельзя, понимаешь, сынок?

— Да понимаю, понимаю! Ну давай его сюда! Конечно отправлю! Ты даже не беспокойся! — Следов принял от матери конверт и положил его в карман полупальто. — Отправлять, как всегда, заказным с уведомлением, да?

— Конечно, молодой человек, конечно с уведомлением! — подтвердила Следова. — Скажите, пожалуйста, а вы, случаем, моего Бореньку не встречали? А то он, знаете, обещал сегодня зайти и почему-то не пришел? А я, признаться, очень за него волнуюсь! Он вечно попадает во всякие истории!

— Да вот он, ваш Боренька, вот он! — Следов указывал пальцем на смутившегося Олега, который покраснел и даже опустил глаза. — Вы что, мамаша, уже своего сына забыли?

— Это что, правда, да? Боренька, ты так вырос? — Виктория подозрительно всматривалась в мальчика. — Интересно, а чьи же тогда фотографии хранятся у меня в альбоме?

— Да какая разница, мамаша?! — Борис уже намотал на каждую руку по нескольку поводков и готов был отправиться на прогулку. — Олежа, ты возьми вон тех двух белых пушистых и эту серую с пятнами!

Как только братья вышли на улицу, собаки начали тащить их каждая в свою сторону. Борис, конечно, уже давно привык к этим прогулкам и не обращал никакого внимания на все старания своих девяти подопечных, а Олег старался как-нибудь угодить каждому из трех животных, но даже это оказывалось почти невозможным.

— Давай договоримся так: я тебе вообще ничего не буду подсказывать, а ты сам попробуешь угадать то, ради чего мы с тобой сюда пришли, — Следов поправил обвалившуюся на лоб буденновку, шмыгнул носом и передернул плечами, очевидно поуютней обустраивая свое субтильное тело в просторном и тяжелом зимнем джинсовым полупальто, выданном ему Федором Бороной из скопившейся в приюте «Окоем» «гуманитарки». Борис часто совершал, казалось бы, лишние движения, которые провоцировали нервозность и даже явное раздражение у тех, кто с ним общался или просто оказывался рядом. — Ты давай вот что — главное, не бойся! Здесь же нет ничего страшного: никто на тебя не нападет и не укусит! Ты же мне сам говорил, что умеешь разгадывать загадки. Вот и здесь — будь внимательней, и все получится. Давай! Я в тебя верю!