Игорь Костюченко - Враг генерала Демидова. Роман

– С удовольствием! Идем!

Конин обнял Джан. Они прошли к парадному, миновав у подъезда большой черный автомобиль, возле которого скучал и покуривал долговязый командир с майорскими шпалами на петлицах. Конин на ходу дисциплинированно козырнул майору. Но майор не ответил. Он мрачно размышлял о чем-то своем. И не обратил внимания на влюбленную парочку.

Разгоряченные и радостные, от полноты чувств поцеловавшиеся на бегу, Конин и Джан появились в большой профессорской квартире. Их внезапный приход заметил разве что только Шмуйль Гиршкевич. Он вскочил, как ужаленный, из-за своей шахматной доски.

Профессор Бергер был слишком увлечен беседой с гостем, который сидел перед профессором, обратив обтянутую мундиром прямую спину к входным дверям. На рукаве его золотилась пятиконечная звезда. Между собеседниками дымился самовар. Профессор пытался подлить коньяку прямо в чайную чашку своего гостя. Но тот быстро и жестко отстранил руку старика, отказался.

– В другой раз, служба.

– Папа, предложи гостю своей вишневой наливки. Уверена, от нее-то он не откажется, – весело предложила Джан.

Гость обернулся. Заметил вошедших. Встал. Одернул мундир. Подтянутый, выбритый, коротко остриженный, он выглядел моложаво и бодро. Приветливая вежливая улыбка застыла на напряженных сухих губах.

Профессор суматошно всплеснул плоскими ладонями…

– Ох, Серж, про наливку я и забыл. Сейчас, сейчас.

Крикнул.

– Василиса!

– Генерал-майор Демидов, – представился военный.

– Да, да… Джаночка, познакомься! Мой старинный друг и приятель – Сергей Сергеевич Демидов.

Демидов протянул руку Джан.

Джан задорно стиснула крепкую генеральскую ладонь, сказала.

– Очень приятно, товарищ Демидов. Отец про вас много рассказывал.

И тут же рванула руку из генеральской ладони, отступила к Конину.

– Женя… Конин. Мой жених.

– Так уж сразу и жених, – проворчал профессор Бергер. – Рановато еще тебе женихаться, дочка. Курс в университет не кончен.

– Папа! – воскликнула, укоряя отца, Джан.

Отец сразу взял примирительный тон.

– Будет, будет, проходите, Женя, вам здесь всегда рады. Ну, что вы? Смелее, смелее… Присаживайтесь к столу… Чай еще горячий…

Из коридора вышла в гостиную дородная, простоватая женщина с голыми локтями – кухарка Бергеров Василиса.

– Звали? Ян Виллимович?

– Ты вот что, Василиса… Еще чашку… принеси… поскорее… И закуски… Что там еще в буфете. Пирог? Рыжики? Краковскую нарежь… Детей покормить бы с дороги…

Домработница степенно поклонилась и ушла.

Профессор собственноручно раскладывал янтарное варенье по крошечным синим плошкам, хлебосольно потчевал гостей. Охотно объяснил дочери.

– Товарищ Демидов приехал принимать дивизию, в которой твой Женя служит. Вот сразу и решил навестить старого товарища. Меня то есть. Мя с Сержем… ведь еще в гражданскую… под Царицыным… Помнишь, Серж?

– Такое не забывается, – согласился Демидов. И в тоне его проскользнуло едва заметное неодобрение. Комдив поспешно спросил Конина.

– А вы, капитан, каким подразделением командуете?

– Седьмой разведбатальон.

– Почему не в лагерях?

– Увольнительная, товарищ комдив.

Взметнулась бровь Демидова.

– Однако! С сегодняшнего дня все увольнительные отменяю.

– Есть отменить увольнительную. Разрешите отбыть к месту службы?

Демидов озабоченно покосился на свои часы.

– Вам, капитан, пока разрешаю остаться.

Щелкнул полированным ногтем по стеклу циферблата.

– До восемнадцати ноль-ноль.

– Спасибо, товарищ Демидов. – поблагодарила генерала Джан, – Женя очень хороший командир… Знаете, какие у него бойцы? Ребята – во, настоящие ворошиловцы! А что вы варенье не кушаете? Папа сам варил. Без косточек. Царское. Хотите вам положу?

Демидов поджал сухие губы.

– Сладкого не употребляю. Извините.

Но, подумав, согласился.

– Впрочем, хорошо. Положите, пожалуйста…

Джан с упоением продолжала, потчуя генерала вареньем.

– А еще Женя пишет прекрасные стихи.

Демидов неодобрительно поморщился.

– Я не люблю, когда мой комсостав стихи пишет.

– Вот как, почему? – Джан вскинула на генерала прекрасные лукавые глаза.

Комдив отрезал без тени иронии.

– Видите ли, Джан… Стихи хороши для салонных барышень. А на войне требуются уставы. И никакой лирики.

– Или музы? Или пушки? Небогат выбор, по-вашему, товарищ комдив, – иронично вздохнула Джан.