Игорь Костюченко - Враг генерала Демидова. Роман

Конин молчал.

– Женька! Ты где? Ау!

– Мороженого хочешь? – глухо отозвался Конин.

– Не уходи от ответа, – потребовала Джан.

– Конечно, я ревную тебя, даже к столетнему сумасшедшему академику! – вдруг взорвался Конин, – И даже ко всем его триадам, прогрессу духа и диалектикам…

– И тебе не стыдно? Ревновать? Меня? А еще красный командир… Ревность – мелкобуржуазный предрассудок.

– Английский теннис и оперное пение – тоже буржуазные предрассудки. Но ты же ни за какие коврижки не откажешься от уроков Зизи?

– Никогда!

– И потом… ты первая начала…

Они вышли из раздевалки – Джан в красивом летнем платье и…

…Конин в форме капитана Красной армии, в защитной фуражке с красным кантом, весь стянутый скрипящими новенькими ремнями портупеи.

Джан положила руку на плечо Конина. Посмотрела в его глаза.

– Скажи, что любишь меня. Немедленно. А то всерьез обижусь.

Конин притянул Джан к себе, прошептал.

– Люблю.

– Не слышу.

– Люблю, люблю тебя…

Джан отклонилась, но слабо, не порываясь избавиться от объятия Конина. Лукаво усмехнулась.

– Господи, ну почему я не верю тебе? Может быть, потому что ты поэт. А поэты отчаянные лгуны.

Конин хотел поцеловать Джан в ее смеющиеся, счастливые глаза, но…

– Джан, Джан! – пронзительно вскрикнул звонкий, как медь пионерского горна, голос.

Конин оставил Джан.

К щведской стенке прижала лицо решительная девушка – пшеничные косы, белая блуза, черный галстук, алая интербригадовская пилотка с кисточкой, болтавшейся на длинном шнурке. На носу и щеках – россыпь роскошных веснушек, золотом сверкавших под лучами майского солнца. Конин подумал, что легких путей для этого юного создания не существует – плечи и волосы девчонки усыпали листочки и древесный мелкий сор. Очевидно, она долго продиралась напролом через кусты акации, чтобы выйти к корту напрямик, кратчайшим путем.

– Джан, вот ты где, Джан? Все тебя ищут, я с ног сбилась… – нетерпеливо затараторила веснушчатая. Заметила Конина, широко улыбнулась, охнула.

– Ой, здрасте, товарищ Конин!

– Салют, компаньеро Веснушкина, – Конин приветственно вскинул над фуражкой руку.

Девушка отмахнулась.

– Да, ну вас, товарищ командир!

«Веснушкина» ловко прошмыгнула сквозь дыру в шведской стенке, схватила руку Джан, смотрела на нее круглыми от восторженного страха глазами, глотала слова.

– Бежим, бежим! Скорее! Там такое… Валька из агитбригады с пирамиды упал, руку сломал.

Конин остановил девушек.

– Айн момент! Это с какой пирамиды? С египетской?

«Веснушкина» замерла, мгновение обдумала вопрос командира, и рассердилась.

– Вам все шуточки, товарищ Конин. Наша пирамида – советская. Валька ее наверху замыкал, с символом плодородия в руках…

Джан перевела на Конина потрясенный взгляд. Зашептала – строго, повелительно.

– Женька! Не смей! Ты слышишь? Не смей! Если ты сейчас скажешь хоть полслова…

Конин поднял обе руки, демонстрируя полную покорность судьбе. И Джан.

– О, слушаюсь и повинуюсь. Великолепная!

Затем хмыкнул и добавил очень серьезно.

– Нет… Но уточнить же можно, что это за символ… такой…

Задиристо вскинула косы «Веснушкина».

– Сноп с колосьями. Мы с девочками сами делали.

– С девочками… Символ плодородия… Странно…

Конин и Джан не выдержали аллегорий, дружно, от души захохотали.

Веснушчатая растерянно посмотрела на них. Открыла рот. Окаменела. Робко хихикнула. Потом еще. И еще. Схватилась за бока, засмеялась чистым, звонким смехом – до слез, толком и не понимая истинную причину хохота старших товарищей.

Нахохотавшись всласть, «Веснушкина» размазала кулачками веселые слезы и попросила.

– Ребята, выручайте, у нас концерт проваливается, а там публика собралась… Джаночка-солнышко, ты же петь умеешь…

– Но я же только учусь, – заупрямилась Джан.

– Ну, уж нет! – подхватил под руку Джан Конин, – Вперед, в атаку! Сам погибай, а товарища выручай.

Джан слабо сопротивлялась.

– И не буду я петь! Что за дикая мысль!

«Веснушкина» жалобно застонала, схватившись за обе косы сразу.

– Будет-будет… – успокоил девушку Конин, – Еще как споет, не сомневайтесь, товарищ Веснушкина. Давайте-ка певицу прямиком на сцену!

– И никуда я не пойду, – топнула ногой Джан.

Конин подхватил Джан на руки…

– Тогда я тебя понесу. Навстречу славе.

И поцеловал Джан.

Девушка в веснушках стыдливо отвернулась.

Конин пронес Джан через весь парк под восхищенными, изумленными, одобрительными, завистливыми взорами гуляющей публики. Выйдя к летнему амфитеатру, направился к выкрашенной свежей известкой сцене, поставил на нее Джан.