Игорь Костюченко - Враг генерала Демидова. Роман

Чекисты смотрели на Конина. Суровели лица, тянулось безмолвие. Напряжение росло.

Наконец Агапов протянул к Конину руку и сухо приказал.

– Документы, капитан?

Конин вскинул ладонь к нагрудному карману…

…медленно расстегнул пуговицу…

…подал документы Агапову…

Майор дотошно изучал документы Конина, читал.

– Полковая разведка?

– Так точно…

Шилов подошел к зеркалу, примерил бороду, хмыкнул.

Агапов выдержал профессиональную паузу.

– В городе что забыл? Почему не на фронте?

– Врачи не пускают. Говорят, опасно для здоровья. Согласно предписания, товарищ майор, зачислен в штат местного военного училища – инструктором. (кивнул на пачку документов в руках у Агапова) Там все указано.

Агапов передал документы Шилову…

Шилов отложил бороду, быстро вытащил из пачки документов бумажку.

– У него тут… выписка из госпитальной истории имеется. Товарищ Агапов…

– Тяжелое ранение? – Агапов заметил на гимнастерке Конина две нашивки.

– Так точно.

– В госпитале, в Шатске, лечили? – не спросил, а скорее уточнил Агапов.

Шилов блаженно улыбнулся Агапову.

– А, знаю… У меня там друг лежал. (Конину) Как говоришь, лечащего врача звали? Антон Степанович?

– Нет. Клавдия Михайловна. И госпиталь – в Новодворске, – отрезал Конин.

Лейтенант мгновенно посерьезнел.

Агапов вскинул на Конина темные глаза.

– Ну, а тут, в Оперном, что делаешь?

– Давно в театре не был, товарищ майор. Воевал. А я оперу с детства люблю… Мама у меня в Большом пела. Между прочим, однажды Яхонтов чуть не сделал ей предложение.

– Что же помешало их счастью? – осведомился Шилов.

– А вы у Яхонтова и спросите.

Агапов отчеканил.

– Надо будет – спросим. (задумчиво) Так ты, москвич, стало быть?

– Да.

– Вот откуда у него папиросы «Герцеговина»… Я сразу его приметил. Столичных за версту чую.

В коридоре пронзительно зазвенело.

– Третий звонок, – значительно подсказал Агапову Шилов. – Концерт уже начинается…

И засунул в планшетку пачку документов Конина.

– Я что, арестован?

– Нет. Но до конца концерта тут посидишь, – направился к выходу Агапов.

– На всякий случай. – добавил Шилов.

– Ищете кого? Вижу! Сам три года в разведке, – в спину майору крикнул Конин.

Агапов остановился и веско заметил.

– Не твоего ума дело. Ты в разведке, мы в контрразведке.

Конин пожал плечами. Чекисты вышли, плотно притворив за собой двери.

В коридоре Шилов указал на дверь гримерки сержанту Сидорчуку.

– Под твою ответственность, Сидорчук. Глаз с этого капитана не спускать Случится что – трибунал.

И, уже шагая по полуосвещенному коридору в оперный зал, обратился майору Агапову.

– Что скажете, товарищ майор? Интересная штучка?

– Посмотрим, Володя. Какой-то он… непростой… этот капитан. И, кажется, с сюрпризом. Но не диверсант.

– Это почему же? – огорчился Шилов.

– Дерзок слишком.

Конин присел на край стола и повертел в руках бутафорскую бороду, огляделся. Комната – крошечная, не больше пяти квадратных метров. Он посмотрел на белые высокие стены, потолок. Окон нет – узкая вентиляционная отдушина под потолком не в счет. Как в мешке. Каменном.

Конин прислушался. Что-то зашуршало тяжелое, грузное под самой дверью. А дверь тихонько скрипнула и отошла.

Скользнув к стене, Конин смог увидеть, что там, а темной полоской пространства, ставшего видным в приоткрытую дверь. Он увидел рослого здоровяка, с погонами сержанта на плечах. Здоровяк сидел на полу, откинув в сторону автомат и, казалось, дремал.

Миг – и Конин оказался в коридоре. Он пробежал по галерее, повернул за угол, и оказался в фойе. Остановился. Прямо перед ним драила стол светловолосая официантка.

Она подняла красивую голову и вопросительно посмотрела на Конина.

– Буфет закрыт. До конца концерта, – сказала она.

– А девушка? Та, что здесь была? С генералом… Где она?

– А я к ней не приставлена… Идите в зал, все уже давно там, – напомнила Конину блондинка. Конин, круто повернувшись на каблуках, зашагал к зрительному залу.

– Концерт по случаю освобождения города от немецко-фашистских захватчиков разрешите считать открытым, – генерал Демидов поднял руку, приглашая поднять занавес.

– Да здравствует героическая Советская Армия! Товарищу Демидову – полководцу-освободителю – ура! – прокричал кто-то восторженно из зала. И зал дружно подхватил.

– Ура! Ура! Ура!

А потом грянул шквал аплодисментов. Люди аплодировали стоя – горячо, шумно, азартно. Так, словно они стосковались по вот такому вечеру, когда можно будет вложить в этот гром приветствий, летевших на сцену, где стоял, окруженный своими сподвижниками, знаменитый командарм, всю силу души, всю радость освобождения. Победы, добытой безумно дорогой ценой.