Алексей Жарков - Избранные. Вирд

В двух метрах от Антона, между рядами скамей, лежал человек. Мальчик в ярко-жёлтой пятнистой куртке с разводами грязи на синтетической ткани. Десятки человек стояли на неестественно вывернутых руках, на груди, на голове. Кто-то стал сапогом на его лицо и вдавил настолько сильно, что из носа брызнула кровь, а глаза вылезли из орбит.

– Помогите! – наконец, смог заорать Антон.

– Вы человека убили! – добавил он нечто совсем несуразное. Разве просят помощи у тех, кто убил? – Тут мёртвый мальчик!

Крики вырывались изо рта, растворяясь в невыносимом грохоте разогнавшихся вовсю механизмов под полом. Антон попытался подняться и протиснуться наверх, пусть даже его снова сдавят. Лишь бы добраться до людей, может, мальчик ещё жив. Напрягая все силы, он выдрался наверх и заорал на ухо усатому мужчине с блестящим от пота лицом. Тот посмотрел на него, как на ненормального и, видимо, ничего не услышал, потому что именно в этот момент гул достиг своего апогея – вечный предвестник того, что скоро поезд остановится. И действительно, в какой-то момент живая чернота стенок тоннеля за окнами мигнула и сменилась ярким светом платформы. Поезд затормозил, и двери с лязгом расступились.

Обезумевший от нереальности происходящего Антон набрал полную грудь воздуха, готовясь кричать до хрипоты, просить о помощи, умолять кого-нибудь нажать кнопку экстренной связи с машинистом, как вдруг чей-то крепкий подзатыльник заставил его с шумом выдохнуть то, что вдохнул, а зубы буквально лязгнуть и до боли прикусить кончик языка. Медленно, словно воздух вокруг напитал столько запахов, что начал твердеть, Антон повернул голову.

Снова тот мужик. Красное лицо, выпученные и злые глаза, а на лице гаденькая улыбочка. Улыбочка человека, который любил издеваться над слабыми, да так и пронёс эту любовь через всю жизнь. Затоптанный людьми мальчик вылетел из головы. Антон выпростал руку из толпы и заехал мужику по носу. Его удивлённый хрюк был слышен даже в гуле заходящих людей.

– Ах ты сука! – заорал мужик, пытаясь достать Антона, капая кровью из носа на плечи брезгливо охающих людей. – Тебе хана, мудак… Я тебе…

Его лицо всё больше наливалось красным, а угрожающая мина в какой-то момент сменилась удивлённой и напряжённой, будто мужик не в метро ехал, а тужился на унитазе. Женщина, прижатая к Антону с левой стороны, охнула, мужчина, которому он кричал о мальчике, глухо выругался. Что-то происходило, но только обернувшись на двери, Антон понял, что именно.

Станция, на которой остановился поезд, также была переполнена. И люди один за другим, один за другим втискивались в вагон. Против всех законов вселенной они всё входили и входили, тужась, словно не замечая, что мест больше нет. С глаз людей вокруг Антона будто спала пелена, раздались испуганные вскрики, маты, кто-то громко хрипел. Сам Антон, охваченный безумным ужасом, попытался снова уйти на дно этого жаркого человеческого моря, но куда там – давление усилилось настолько, что, казалось бы, сейчас его плечи хрустнут, а рёбра раскроются в ореоле кровяных брызг. Мужские и женские туловища напирали со всех сторон, ощущение страшного стеснения нарастало где-то выше пупка и распространялось вверх, в голову, упираясь в глаза и выталкивая их из стонущего черепа. Тяжело пульсирующий в ставшем вдруг плотном субдуральном веществе мозг из последних сил послал несколько ленивых импульсов в конечности – и Антон полез вверх, под потолок, где ещё оставалось свободное место. Мужик, ставший его смертельным врагом, вяло хапнул Антона за рукав, но через секунду отпустил, навсегда скрывшись между неумолимо сходящимися людьми.

Сначала руки на чьи-то плечи, затем ноги – и вот он уже ползёт по людям, хватаясь руками за их тёплые головы, покрытые скользкими от пота волосами. Одной рукой опираясь на обклеенную рекламой виагры и футбольными наклейками стену, Антон продвигался к зазору между всё прибывающими людьми и дверью.

И – словно насмешка – голос, объявляющий конец посадки:

– Обережно, двері зачиняються, наступна зупинка – станція Спортивна.

Каким-то чудом, несмотря на давку, двери захлопнулись. Издав безнадёжный стон, Антон ногтями царапнул по стеклу, наблюдая, как поезд трогается с места, как безразличное ко всему стадо пассажиров откатывается от дверей в ожидании следующего транспорта, как евреи когда-то ждали своей очереди в бани, замаскированные под газовые печи.

Наверху катастрофически не хватало кислорода. Антон застланными мутной пеленой глазами обвёл людей под собой. Их было слишком много. Почти все изломанные, посиневшие, задохшиеся в страшных объятиях соседей по вагону. Он попытался рассмотреть что-то в просвет под ними, и с ужасом увидел гору тел, тянущуюся, казалось бы, до самого ада. Клаустрофобия с поклонами отступила, освобождая место боязни высоты. Пальцы заскребли по приклеенному к стене плакату с рекламой какой-то IT-компании, пытаясь за что-то уцепиться. Он увидел, как где-то там, внизу, тело в жёлтой куртке, кажущееся мизерным с такого расстояния, покатилось вниз, по жуткой горе, и сорвалось в пропасть, захватив с собой ещё несколько трупов. Антон плакал и хватал воздух распахнутым ртом.