Александр Булахов - Приют для животных. Триллер

– Так оно и было.

Хмельницкий схватил Ольгу за подбородок и приподнял его, чтоб она смотрела прямо ему в глаза.

– Слушай, сучка! У тебя дитё пропало, а ты за свою шкуру волнуешься.

Сашка печальными глазами взглянул в сторону кухни. Там играла гармонь, и гремел голос матери. Она, надрываясь изо всех сил, вопила пьяным голосом: «как упоительны в России вечера…».

Сашка плюнул на пол и, опустив голову, поплёлся по коридору. А Ирина Петровна, сидя на обшарпанной табуретке по середине кухни в дырявых трусах и в лифчике, орала всё ту же песню. На неё пялились два полураздетых мужика с наколками на шее, плечах, груди и руках. На столе стояла початая литровая бутылка водки и рядом с ней лежали замусоленные карты. А так же на нём можно было увидеть остатки сала, которое принёс Витька, чтоб бедные Трусовы не голодали. Оно очень хорошо пошло в качестве закуски.

Дворник Лёша от души наяривал на гармони.

– Давай, хозяйка, давай! – подбадривал он.

Один из бывших зеков вставил пальцы в рот и засвистел.

Ирина Петровна под свист стянула с себя лифчик, запрыгнула на табуретку. И закрутила им над головой, хвастаясь своими обвисшими грудями.

Дворник Лёша резко перестал играть.

– Ну, как вам наша примадонна?! – закричал он. – Скоро пятьдесят стукнет, а она ещё та цыпочка.

Два бывших зека, совсем недавно освободившиеся, заржали и стали хлопать в ладоши.

Сашка, тем временем, в своей спальне достал из карманов три кусочка хлеба и три сосиски, и спрятал всё это под подушкой.

– Я вам клянусь, – зарыдала Ольга, – я спала!

– Сыну это будешь говорить, – продолжал давить на неё Хмельницкий, – когда через неделю найдёшь его мёртвым.

– Ваше дело – не верьте!

– Ладно! Закрыли тему! Мне надо осмотреть комнату вашего сына.

– Идите, осматривайте, – закричала в истерике Ольга, – кто вам не даёт?! Может, найдёте мои отпечатки пальцев на окровавленном топоре, которым я ему отрубала голову после того, как потрахалась с любовником.

– Очень смешно, – прохрипел Хмельницкий и вышел из кухни.

Голова у Витьки распухла от боли. Уже битых три часа он не вылезал из интернета и не давал брату спать. Андрей вздохнул, повернулся с одного бока на другой, затем не выдержал и сел в постели:

– Малой, хватит! Давай, закругляйся!

Витя что-то набрал на клавиатуре, и очень громко нажал клавишу «Ввод».

– Витька, я кому сказал! Мне, между прочим, завтра рано вставать! – повысил голос Андрей.

– Извини, Андрюха.

Витя щёлкнул правой кнопкой несколько раз, и монитор погас.

– Вить, я всё понимаю: у тебя друга убили. Но поверь мне, глупо пытаться самому в этом разбираться. Ведь у тебя же нет никаких зацепок.

Витя встал, подошёл к своей тахте и стал расстилать постель.

– Ты не прав, – грустно улыбнулся он, – У меня уже есть кое-какие зацепки.

– Слушай, а что этот Сашка теперь постоянно будет приходить к нам кушать? – поинтересовался Андрей, – И утром, и днём, и вечером?

Витя весь напрягся, ожидая подвоха со стороны брата. Он лёг на свою тахту и накрылся одеялом.

– А ты что-то против этого имеешь? – выдержав паузу, спросил он.

– Да, нет… Не имею… Меня просто прикалывает байка про брата, который оставил ему много денег. Ничего поумней, ты придумать не мог?

– Отстань, Андрюха, что придумал, то придумал, – стал закипать Витя, – Это мои трудности…

Андрей посмотрел на брата с каким-то высокомерием. И Витя почему-то вдруг почувствовал свою вину в том, что он ещё не зарабатывает денег.

– Ладно, не обижайся, кусок чёрствого хлеба для этого малого у нас всегда найдётся. Пускай приходит, – зевая, произнёс Андрей, – Только ты его приучи за собой тарелку мыть, а то он какой-то не от мира сего. Не приучен ни к чему житейскому.

– Не переживай, – огрызнулся Витя, – Приучу… Хотя он не животное, а человек. И сам догадается, что за собой необходимо убираться.

Семён лежал на диване и выпученными глазами смотрел в потолок. Над ним склонился милиционер-фотограф и сделал несколько снимков.

– Жаль мальчишек, недолго они веселились, – сказал он и переместился к Кириллу – тот лежал на полу. По нему было видно, что его перед смертью очень сильно скрючило от боли.

Милиционер-фотограф вздохнул и добавил к сказанному:

– Им, наверное, даже шестнадцати нет.

– Двумя алкашами на земле стало меньше, – прохрипел Хмельницкий, который мечтал побыстрее оказаться дома. Время уже давно перемахнуло за час ночи, а ему приходилось стоять тут у форточки, курить и изображать из себя старшего опергруппы.