Джейн Би. - Мёртвая тишина. Убедись в том, что ты жив

– Вот так тебе, сволочь! Иди откуда пришел! – ее глаза снова заблестели от наворачивающихся слез. Она вернулась к кроватке с младенцем, убедилась в том, что тот спит, и поправила одеяльце. Слезы снова покатились по ее щекам. Она медленно сползла на пол между детской и своей кроватями, ее взгляд помутнел, она быстро шептала себе под нос: «Разве я этого хотела… разве я об этом мечтала… Я не хотела так… только не так… Я не хотела… я не хочу… Прости меня». Через несколько минут шепот сменился тихим ровным голосом с металлическим оттенком: «Я должна быть хорошей матерью, я должна заботиться о тебе… я должна…» И снова шепот: «Господи… я ненавижу тебя…» Слезы душили ее, не давая выговорить больше ни слова. Скоро тихий голос вернулся, она спокойным тоном проговорила, обращаясь в пустоту серой картины за маленьким грязным окном, ютившимся напротив кроватей: «Все хорошо… все хорошо. Все хорошо». Она все еще сидела на полу, прижав колени к груди, закусив верхнюю губу и мерно покачиваясь.

В комнате было холодно. Как бы она ни затыкала щели в старых рассохшихся рамах, морозный воздух все равно находил возможность проникнуть и внести нотку «свежести» в унылое существование жильцов. Нынешняя зима отличалась низкой температурой. Слишком низкой для этого региона. Снега не было, но по утрам замерзали лужи и леденели ступеньки около ее дома. Теплой одежды ни у нее, ни у ребенка не было, оба переживали особо холодные дни, кутаясь в потрепанные одеяла. В любом случае особого желания выходить на улицу у нее не было, тем более что свежего воздуха и так вполне хватало.

Ей было трудно содержать даже эту обычную дешевую квартиру с одной спальней и очень маленькой гостиной, совмещенной с крохотной кухней. Места им хватало, но ей часто казалось, что она задыхается в этих пропитанных сыростью, никогда не просыхающих стенах. Она понимала, что ребенку должно быть вредно дышать таким воздухом, но лучшего они себе сейчас позволить не могли. Отопление очень громко включалось и шумело до тех пор, пока помещение не нагревалось до выставленной на термостате температуры. Ей пришлось кутать термостат, чтобы не расходовать слишком много энергии, воздух в помещении все равно не прогревался до нужной температуры. К шуму она уже привыкла и не обращала на это внимания. Она взглянула на часы на стене, было поздно, нужно успеть поспать хотя бы пару часов, пока спит ребенок. Скоро он проснется и снова будет что-нибудь требовать, мысль об этом давила ее. Она расстелила постель и, скинув теплый халат на стоящий у кровати стул, быстро нырнула под холодное одеяло. Мысли не давали ей покоя. Воспоминания о давно ушедших днях, потерянных мечтах и забытых надеждах сверлили ее изнутри, оставляя незатягивающиеся ранки. Если бы можно было представить человеческую душу в виде чистого листа, то ее лист был бы полностью исколот толстыми иголками непокорной судьбы, но, несмотря на это, все еще достаточно светлым. Сон не шел, она ворочалась с бока на бок, переминая под собой старый бугристый матрас. Он то и дело поскрипывал под весом ее тщедушного тела. Она прислушивалась к дыханию спящего в своей кроватки младенца. Постепенно ее тело согрелось и расслабилось, а мысли начали путаться, смешиваясь с тревожными сновидениями.

Она должна быть хорошей матерью… Она должна…

Нужно хоть немного отдохнуть, завтра будет много работы, надо чем-то платить за жилье, еду и счета. Наконец она окончательно сдалась и погрузилась в глубокий сон. Ребенок, вымотанный накануне продолжительной истерикой, не просыпался почти всю ночь.

Район, в котором находился дом тетушки Сэма – Дарел, когда-то считался окраиной города. Чистый, тихий, с гладко выстриженными газонами у аккуратных маленьких домов, фасады которых всегда ярко украшались к праздникам, особенно ко Дню независимости и Рождеству.

Доктор Сэм Хейли – высокий, темноволосый джентльмен с красивыми, чуть раскосыми карими глазами и манящей таинственной грустью улыбкой – припарковал свой «Мини Купер» у дороги, поскольку во дворе стоял грузовик. Несколько человек суетились вокруг дивана. Сэм с грустью посмотрел на старый диван темно-лилового цвета. Он вспомнил, как они вместе с тетушкой Дарел ездили на распродажу выбирать диван, как она прилипла к продавцу, выпрашивая тридцатипроцентную скидку, а тот ни в какую не соглашался, но она отказывалась сдаваться и ходила за ним по всему павильону, распугивая других потенциальных клиентов своей грустной, почти что плачущей физиономией. В конце концов продавец сдался и оформил для них скидку как для работников магазина. Тетушка была на седьмом небе от счастья. Сэм никогда не понимал ее вкусовых предпочтений, вот и в тот раз она не удивила, выбрав диван темно-лилового цвета, хотя стены в ее гостиной были светло-голубые.