Алексей Пшенов - Шесть, шесть, шесть…

– Да я что в первый раз замужем? Я уже четыре операции сделала! Смотрите, какая у меня сейчас броня, – Магда оголила плечо и обеими руками с трудом оттянула на полпальца тугую лямку компрессионного бюстгальтера. – Шили в Германии по спецзаказу. В этом панцире уже на второй день трахаться можно.

– Я вас никуда из клиники не выпущу! – Егор, широко расставив ноги, загородил собой дверной проем и, достав телефон, стал набирать номер главного врача. – Вы что, не понимаете, чем рискуете?!

Магда, игнорируя слова Коваленко, достала из сумочки косметичку и, как ни в чем ни бывало, занялась своим макияжем.

Егор, не отходя от двери, методично нажимал на мобильнике клавишу вызова. Все было напрасно: и домашний, и сотовый телефоны главврача отзывались только бесконечно длинными гудками.

Магда между тем закончила приводить в порядок свое лицо и вплотную подошла к Егору. Следом за ней подтянулась и неизвестная блондинка.

– Пропустите нас!

– И не подумаю.

– Будете применять силу?

– Нет. Я вас обоих сейчас просто запру в этой палате.

Магда самоуверенно и нагло рассмеялась.

– В палатах нет замков. И вы не посмеете меня даже пальцем тронуть. Но если вы уж так беспокоитесь за свою жопу, уважаемый доктор, то я могу дать вам подписку.

– Что, что? – не понял Егор.

– Подписку, или как там у вас это называется, когда больной увольняется от врачей по собственному желанию.

– Это называется: уйти под расписку.

– Во, во. Под расписку.

Пока медсестра бегала на пост за бумагой, Егор судорожно придумывал текст расписки. В городской больнице едва ли не каждый день кто-нибудь добровольно отказывался от непритязательных услуг муниципальной медицины, но этими вопросами всегда занимался заведующий отделением. Егор понятия не имел, что положено писать в таких случаях и теперь ему приходилось импровизировать.

Магда взяла бумагу, достала из сумочки изящную женскую ручку с тонким золотым пером и подкатила к дивану стеклянный журнальный столик. Егор, опасаясь какой-нибудь неожиданной выходки с ее стороны, остался стоять в дверях.

– Диктуйте!

– Пишите. Дежурному врачу Коваленко Егору Анатольевичу. Дальше с новой строки. Я, Магда Аленовна Делонэ, добровольно отказываюсь от дальнейшего лечения в хирургическом стационаре клиники «Зодиак-XXI». Я предупреждена о возможных негативных, вплоть до летального исхода, последствиях своего поступка. Время, дата, подпись.

Магда посмотрела на часы, последний раз взмахнула пером, сложила бумагу вчетверо и, покопавшись в своей сумочке, извлекла новенькую банкноту в двести евро. Держа в одной руке расписку, а в другой деньги она снова вплотную подошла к Егору и привстала на цыпочки:

– Не волнуйся, доктор, я ухожу не навсегда. К шести утра я вернусь. Жди меня.

Коваленко не успел ничего ответить, как у него во рту оказался возбуждающе-упругий язычок Магды. Он пришел в себя только, когда на лестнице затих гулкий стук женских каблучков. В одной руке у Егора была расписка, в другой желтовато-оливковая банкнота. Машинально положив деньги в карман, Коваленко развернул расписку и, разъяренно прошептав: «Полный пинцет!», ударил по дверному косяку с такой силой, что подпрыгнули цветочные горшки в стоявшем рядом кашпо. На белом листе бумаги вместо слов и букв чернели несколько рядов аккуратных крестиков-ноликов, заканчивавшихся вместо подписи размашистым: «Au revouir!» Медсестра, листавшая на посту какой-то журнал, испуганно вздрогнула и вопросительно посмотрела на своего начальника.

– Все в порядке, – кивнул ей Егор и, испытывая неожиданно подкатившую к горлу тошноту, расхлябанно-нервной походкой удалился в сторону ординаторской.

Там он налил полстакана заранее разбавленного спирта и в три глотка проглотил его, не запивая и не закусывая. Спирт не помог. Тошноту усугубило чувство немотивированного страха, какой-то невидимой угрозы, надвигающейся с неотвратимостью тропического шторма.

Дурные предчувствия не обманули Егора. Шов на левой ареоле Магды разошелся посреди ночи, когда та, закинувшись двумя маленькими голубоватыми таблетками с эмблемой «Тойоты», уже четвертый час без перерыва зажигала на клубном танцполе. Сначала Магде показалось, что она просто неожиданно вспотела, и только когда до ее плывущего в эйфории сознания достучалась мелкая колющая боль в левой груди, неутомимая «зажигалка» остановилась и просунула руку за отворот туники. Ее ладонь сразу же стала мокрой и липкой, а под плотной тканью компрессионного бюстгальтера, чуть ниже левого соска Магда с ужасом нащупала неумолимо растущий упругий комок. Очумевшая от алкоголя, амфетамина и страха Магда попыталась затолкать выползающий силикон назад, но боль усилилась настолько, что и без того неверное сознание окончательно поплыло, и она, не отрывая руку от груди, медленно осела на пол.