Олег Колмаков: Зона отчуждения, или Жуткие игры славянского бога

И что ж это меня, всё время куда-то тянет?.. Давай-ка, посмотрим!.. Ну, точно, на кухню!.. Вот, и моя последняя, так и не докуренная сигарета!.. И пустая бутылка, из-под моего последнего пива!.. Всё ясно – меня влечёт, в открытое настежь окно!.. Ладно, не буду сопротивляться: в окно – значит, в окно!.. Ох, каким большим и красивым кажется город, в эти утренние часы и с этой-то высоты!.. А там, за насыпью, мой родной завод!.. Уже скоро, начнут меня искать!.. Будут звонить, узнавать: дескать, почему Громов не вышел на работу!.. Вот смеху-то будет, когда узнают, что я!.. Так, стоп!.. Куда это, меня понесло?.. Что это ещё: ни то тоннель, ни то какая-то гигантская белая воронка?..»

– …Эх, Синюга!.. И заживём мы с тобой, скоро!.. – продолжал мечтать Василий, шагая с бродяжкой, по шпалам. Он так увлёкся своими полупьяными иллюзиями, своим придуманным миром, что и не обращал внимания на безумный грохот, мчавшегося по соседнему пути, поезда.

– Ты разве, не слышишь?.. – крикнула ему, прямо в ухо бомжиха.

– Чего?.. – вопросительно кивнул головой Угрюмый.

– Вроде, гудит что-то!.. – продолжала орать не менее пьяная нищенка, тащившая за собой весь свой скарб.

– Сейчас посмотрим!.. – завертел головой Васька. А когда оглянулся назад, то мгновенно понял, что уши его, уже давно раздирает электровозный гудок, несущегося прямо на них поезда. К сожалению, предпринимать что-либо, было уже поздно…

Машинист электровоза, ещё издали, увидел на своём пути, кое-как плетущихся, оборванцев. Включив звуковой сигнал, он ещё и попытался остановить многотонный состав, успевший разогнаться до приличной скорости. Однако уж слишком длинным был тормозной путь, да встречный «товарняк», заглушавший его гудок – так и не позволили ему, предотвратить трагедию. Оба бомжа, словно мошки – в буквальном смысле, были размазаны о буферную часть локомотива…

Мгновенная смерть – это такой исход, при котором погибший, расставаясь с жизнью, практически не испытывает каких-либо мучений. Именно такая участь, настигла участников похода «за счастьем», под колёсами скорого поезда «Москва – Владивосток», в трёх километрах от Омского железнодорожного вокзала.

«…Как же, так получилось, что я, ничего не почувствовал?.. Просто приподнявшись, над пронёсшимся, прямо подо мной электровозом – я взял, да и взмыл в самое небо!.. А где, кстати, Синюга?..»

«Заруби себе, на носу: никакая я тебе, не Синюга!.. Отныне, прошу обращаться ко мне, как к Раисе Максимовне!..»

«Во, дела!.. Я разговариваю, не открыв рта!.. Не иначе, телепатия!.. Очевидно, она летит где-то рядом, и мы можем общаться с ней, мысленно!.. Во, чудеса!..»

– …Юрий Александрович Громов, родившийся 5 марта 1950 года, умерший 10 июля 1991-го, в 3:57 местного времени, от инфаркта?.. Это так?.. – тихо произнёс чей-то голос.

– Верно! – ответил Юрий, оглядываясь по сторонам, в надежде увидеть того, кто задал ему, сей вопрос. Однако ничего – кроме белого, как молоко, и все обволакивающего тумана – он так и не различил.

Только что, пролетев белоснежный, витиеватый и длиннющий коридор, он оказался в каком-то непонятном, безграничном и невесомом объёме.

Абсолютная тишина и покой этого: ни то безразмерного сосуда, ни то безграничного помещения – создавали комфортные условия, для фривольных и абстрактных размышлений. Они же, располагали и к простому и беспечному разговору. Потому Громов, с нетерпением и ждал продолжения, начатого было, диалога, с неизвестным собеседником. Вот только следующего вопроса, так и не последовало. За то, после гнетущей и продолжительной паузы, переполняемой звенящей тишиной, Юрий Александрович, вдруг.… Нет, он не увидел и даже, не услышал – а скорее ощутил, каким-то неведомым ему чувством – появление, в том же самом пространстве, ещё кого-то.

– …Кто здесь?.. – с опаской, осматриваясь по сторонам, поинтересовался Громов.

Однако, вместо ответа – Юрий Александрович вновь услышал, уже знакомый ему, тихий и успокаивающий голос.

– …Василий Иванович Угрюмов, родившийся 18 ноября 1945 года, погибший 10 июля 1991-го года, в 4:07 местного времени, в трёх километрах от омского железнодорожного вокзала, под колёсами пассажирского поезда?.. Правильно?..

– Очевидно, так оно и было!.. – тяжело вздохнув, ответил мужской бас. После чего, добавил. – …Не ужель, действительно, отмучился?..

«…А ни тот ли это, Василий Иванович?.. Мой, заводской наставник?.. – неожиданно для самого себя, вдруг припомнил Громов. – …Мы ж с ним, лет пять, в одной бригаде трудились!.. У нашего Василия Ивановича – помниться, жена умерла!.. А после, ещё и дом сгорел!.. Да!.. Мужику, уж точно, не позавидуешь!..»