Олег Колмаков: Зона отчуждения, или Жуткие игры славянского бога

Нечто подобное – когда память человека, уже прожившего большую часть отпущенного ему века, в какой-то момент давала сбой и «взбунтовавшись» по неизвестным причинам, вдруг опускала своего владельца на низший социальный уровень – уже случались. Кое-какие темы по данному вопросу, было уже подробно описаны в мировой медицинской литературе. Однако воочию, Сергей Михайлович столкнулся с подобным диагнозом, пожалуй, впервые.

«…Интересно, какие ж такие механизмы, какие внутренние связки должны быть нарушены, чтоб человеческий мозг, сумел выдать „на-гора“ этакую метаморфозу?.. – разум врача отказывался это понять и принять. – …А ведь, если верить научным работам, подобное могло произойти с любым человеком, в том числе и со мной!.. Да, нет!.. Это, просто бред!.. Какая-то дикая фантастика!.. – размышлял Сергей Михайлович, приближаясь к палате Угрюмова. – …Не представляю, как – будь я на его месте – сумел бы забыть всё, чем ныне живу?.. Забыть мединститут и студенческие годы; клинику; свою должность или профессию!.. В конце концов, любимую женщину!.. И, ни с того ни с сего – вдруг вспомнить совершенно неизвестную мне жизнь: с помоями, объедками и люками теплотрасс!..»

Искренне надеясь, что именно сейчас – уже без посторонних, в спокойной и располагающей беседе – он сможет подробно расспросить Василия Ивановича о его нынешних мироощущениях и, возможно, о каких-либо внутренних противоречиях или, скажем, о непонятных ему самому терзаниях. С этими мыслями, он и открыл дверь заветной палаты…

Насколько Сергей Михайлович был ныне переполнен оптимизмом и надеждой – ровно настолько же, через какое-то мгновение, он оказался и растерян. Дело в том, что больничная койка Угрюмова была пуста!..

Внимательно осмотрев безлюдное помещение, врач выскочил из палаты, заглянул в уборную и, преодолев быстрым шагом коридор, строго обратился к сидевшей за невысокой стойкой дежурной медсестре.

– …В ближайшие полчаса, то-то покидал больничное отделение?..

– Нет!.. – испугавшись сурового лица Сергея Михайловича, тихо ответила девушка. После чего, извиняющимся голосом, добавила. – …Вообще-то, я отлучалась в ординаторскую, минут на пять!.. Чай заварить!..

Случилось непредвиденное. «Необычный» больной, исчез…

Тем временем, Василий Иванович – благополучно миновав все медицинские и охранные посты – беспрепятственно вышел на открытый воздух. Ну, не лежала его душа к этому странному учреждению. В сознании Угрюмова стойко закрепилось ощущение, что он – словно подопытный кролик – вовлечён в некий дикий и изощренный эксперимент.

Поставьте себя, на место Василия Ивановича. Представьте, что на а протяжении всего дня, в вашу палату приходят какие-то подозрительные типы и задают вам, идиотские вопросы. Причём все они, настойчиво пытались убедить вас в несуществующих фактах; нарочито навязывая вам чужую жизнь. В палату, вдруг пропускают женщину, искусно загримированную под вашу покойную супругу. А после, ещё и пугали милицией. Ко всему прочему, вам колют какие-то подозрительные лекарства и в изобилии пичкали непонятными таблетками. Ну, и самое главное – вы лежите, в отдельной палате – словно министр или, на крайний случай, директор завода. Подобные факты, по разумению Угрюмова, могли говорить, лишь об одном – данный эксперимент, пытаются сохранить в строжайшей тайне…

Подозрения Василия Ивановича, постепенно переросли во всеохватный страх. Когда же он не поддался на всевозможные провокации, Василию Ивановичу начало казаться, что его – как отработанный материал – обязательно умертвят. Причём, именно в ближайшую ночь. Иначе почему, в течение нынешнего дня они были с ним, так нарочито вежливы и так слащаво-обходительны, а к вечеру, будто о нём и вовсе забыли. Наверняка готовят яд или еще, какую хрень.

«…Им со мной, конечно же, проще!.. Бомжа, никто не хватиться!.. Никто не начнёт, его искать!.. „Вкатят“ в вену быстродействующий препарат, а после, сожгут в крематории!.. Вот и нет Василия Ивановича!.. Нет, Угрюмова!.. И никогда не было!.. И, вообще, кто это?.. Мы впервые о нём слышим!..»

Добравшись до ближайшего мусорного бака, Василий Иваныч привычно в нём покопался. Он быстро откопал в груде дерьма, довольно сносную одежонку, да пару хлебных огрызков. Тут же, прямо у бака, Угрюмов скинул с себя полосатую, стиранную-перестиранную больничную пижаму, снял с головы бинты и переоделся в найденные «обновки».

Он отчётливо осознавал, что ему стоило бы и поторопиться. Не поспей он сейчас на последний пассажирский транспорт – его пешая прогулка до вокзала, обещала быть через чур долгой. Потому Угрюмов, чуть ли не бежал к троллейбусной остановке.