Захарова Виктория - Голова. Драма. Триллер

Я стала встречаться с Андреем. Это тоже было частью плана. Выйти замуж за человека, кардинально не похожего на отца. У моего отца были голубые глаза, а у мужа – карие. Отец был высокий, здоровый, муж – худой и невысокий. Отец был блондином, муж – смуглым брюнетом. Отец был грубым и агрессивным, а муж ласковым, как кот.

Я не знала тогда, как я хочу жить. Но знала точно, как не хочу. Андрей работал в том же бизнес центре, что и я, но в другой организации. Через несколько месяцев мы поженились. У Андрея была своя квартира! Муж, диплом, жилье – я все смогла и все себе доказала! Чувства сытости и удовлетворенности, которые я испытывала рядом с мужем, на несколько лет заменили мне любовь. Андрей был надежным человеком. Мы прожили вместе пять лет. У моего мужа были нужные знакомства, и он смог устроить меня не в просто хорошую, а в очень хорошую фирму.

Я точно знала, чего не будет в моей жизни, но не знала, что будет. Это был план – жить не так, как мои родители. Рожать и любить своих детей, никогда их не бросать, всегда поддерживать. Муж должен быть непьющим совсем. В том, уже достаточно разумном возрасте, вид подвыпившего мужчины вызывал у меня панику.

Я уважала и ценила своего Андрея, только не любила. А женщина не может жить без любви.

Поэтому, когда я влюбилась, я разрушила свою семью.

Я стал ненавидеть мать лет к пятнадцати, а до этого слепая щенячья любовь к ней согревала мою душу. Мать была командиром полка в полном смысле этого слова. Если бы он родилась мужчиной, то смогла бы стать генералом! Даже отец боялся расстроить или разочаровать ее.

Мать была образцом нравственности и разумного подхода к жизни. Я могу сейчас понять ее слепую веру в коммунизм и светлое будущее. Мало кто из ее поколения не верил так сильно. Но, остальное понять сложно, а принять – невозможно. Ни при каких обстоятельствах. Но я принимал. Я верил каждому ее слову.

Чувство, что я был игрушкой, не покидало меня. Я не признавался себе в этом, хотя чувство «кукольности» происходящего не было для меня открытием. Мать всегда знала, как правильно. Что правильно одевать, как правильно говорить, как есть, как ходить, как дышать. Она воспитывала во мне чистюлю. Когда мне было пять или шесть, мать рассказала мне о страшных микробах, живущих везде. Особенно на шерсти, лапах и в слюне животных. Она хотела отучить меня играть с чужими собаками. И вообще со всеми собаками. Сама она животных не признавала.

– У них нет души, – говорила она и строго смотрела.

Как же нет? – думал я. У собак есть душа. У кого есть душа, если не у них? Но возражать я не смел.

Однажды она застала меня, когда мы с соседом по дому, взяв из дома хлеба и костей, угощали уличных собак. Собаки ели с ладоней и благодарно заглядывали в глаза, лизали шершавыми языками нам щеки и руки. Мать шла с работы и увидела все. Преступление! Меня загнали домой. Но не криками. В тот день мать не кричала. Она говорила тихо, но уверенно, и смотрела так, что ослушаться ее у меня не хватало смелости. Дома меня не ругали в тот вечер, но была лекция. Откуда-то с верхних полок достали книги с картинками, на которых были изображены микробы, увеличенные под микроскопом.

– Ты что, хочешь, чтобы эта гадость жила у тебя в печени? Помой руки, а то умрешь!

Как умрешь? Смерти я боялся. В том возрасте мне казалось, что страшнее ничего не бывает, чем смерть. Вот ты есть – и все понятно, ты видишь, слышишь, ходишь. И, вдруг, раз – и тебя нет. Все есть, а тебя – нет. Страшно! В тот вечер мы прочитали историю про Лизу. Лиза была девочкой, которая не знала про микробов. У нее была собака. И Лиза, по незнанию, кормила собаку кусками со стола, когда и сама ужинала. У Лизы на пальцах остались микробы с собачьей слюны, и она их проглотила! Из-за этого на печени Лизы надулся огромный пузырь с гноем. Потом пузырь лопнул, и Лиза умерла. Даже скорая помощь не успела доехать по вызову. Гноем залило все в ее животе. Лиза умерла в жутких мучениях. Мы выучили рассказ наизусть. Ночью мне стало плохо, поднялась высокая температура, меня рвало. Мать сказала, что нужно вызвать скорую. А я кричал и плакал, скорую не хотел. Боялся. Вдруг я умру, как Лиза? Я честно пытался, но не мог вспомнить, сколько раз на мои пальцы попадала собачья слюна. А вдруг и меня на печени тоже есть пузырь и он лопнул? Скорая не доедет…

Зато сейчас я мою руки несколько раз в день. Перед едой, после еды, перед туалетом, после туалета, перед тем, как выйти из дома, после того, как зайду домой. Мать своего добилась, руки у меня всегда чистые. Но, даже сейчас, в своем солидном возрасте, если я вспоминаю, как посещал туалет в общественном месте, но не могу вспомнить как я мыл руки, меня охватывает паника. А если я их не помыл? Ведь я не помню этого! Такие мучения могут продолжаться часами, если нет доступа к раковине с куском мыла. Моя мать за один вечер вбила мне в голову то, что другие родители внушают своим детям годами. Руки у меня всегда чистые, и я ненавижу собак.