Виктория Захарова - Проснись. Стихи

Проснись! – шепчу себе. К чертям удобства.
Комфорт противен сложностям души.
Проснись, опомнись, пой, живи, дыши,
Уму не позволяя превосходства.

Не разрешай себя похоронить
Под грудой чуждых суетных желаний.
Будь осенью, дождем, рассветом, ланью,
Что в страшной гонке очень хочет жить.

Стыдись смотреть на мир через стекло,
Не ощущая запахи и звуки,
Не отличая от чужих родные руки.
Не зная нежность, страсть, восторг, тепло.

Проснись! Как снег весной, сгорая, тай.
Проснись! Через неволие, сквозь призму
Убожества, мещанства и цинизма,
Проснись и никогда не засыпай!

Должно было как у людей.
Вдвоем на скамейке, в морщинах,
Женщина и мужчина
Друг другу всего нужней.

Вишневый заброшенный сад,
Посаженный собственноручно,
И отданный дикой и лучшей
Вихрастой собаке вдогляд.

Пусть осень и гром близки
В окно бьются дождь и серость.
А в доме тепло и верность,
Все правильно, по-людски.

Устанет, что был с тобой,
Смотреть на огонь в камине.
Его повлечет чужбина,
И он, раздраженно, ногой,

Сломает замки и двери,
Когда превратятся в подлость
Убожество, страх и гордость.
Ты больше не сможешь верить.

В отчаянии ты напишешь,
Что больше не можешь плакать,
Как страшно стареют собаки
И умирают вишни.

Тундра – вечная мерзлота,
Пустота, темнота, чертовщина,
Прорастает и рвется в меня
Не из окон.
Из глаз мужчины.

За рожденье, за жизнь взаймы,
И за горестей всех причину
Мне презумпция страшной вины
Не от судей.
Со слов мужчины.

Я должна себя враз распять,
Добровольно свою личину
Скинуть. Вздохом последним стать.
Не от рака.
От рук мужчины.

Схватка насмерть и в кровь с врагом
За спасительное сиротство.
Ты надолго забудешь разгром.
Я надолго запомню скотство,

Каждый взгляд, каждый вздох, черту,
Несмотря на победы дерзость.
Тундры вечную мерзлоту.
Мерзлоту, пустоту и мерзость.

Наберу в мешок камней,
Повешу на спину.
Погремят по ребрам мне,
И в сердцевину

Достучатся. До крови,
До лохмотьев.
Вниз склонитья до земли
Гордой плотью

Мне помогут. И не встать.
Вполоборота
Буду скрючившись лежать
Идиотам

На потеху, мешком бурым
Перетянутая.
Как припадочная, дура
Или пьяная.

Полудурочным и сытым
Сделаю лицо.
И прижмусь хребтом разбитым
Вглубь и в бок в песок.

Если встану, то умру,
От хрупкости звеня.
Подожду. Кажись, к утру
Прорастут в меня
Камни.

Я буду петь,
Спустившись в душегубку
метро. На Невском больше подают.

Рыдать, вопеть
Подстреленной голубкой.
Пою как все: поют, как и живут.

Как я живу,
Пою насквозь фальшиво.
Навзрыд в минор, не соблюдая такт.

Я вам спою,
Пугающе паршиво.
Визжа до четырех, а там антракт.

Спою остро
И по сердцу, как бритвой.
Наверно, правду, если хватит духа!

Спою в метро
Легко. Без чувства ритма,
Без микрофона, голоса и слуха.

Но, вопль мой,
Гранитом отражаясь,
Прокуренный, простуженный и зяблый,

Юродивой
Принадлежа и маясь,
Проникнет внутрь в ваши капилляры.

Потом наряд
И даже штраф в полиции.
Ой, дяди, штрафы будут регулярны!

Огнем горя,
Без долгих репетиций,
Быть может, стану очень популярной.

Не убегу.
Догонят у порога.
Поклоны бить из всех последних сил

Согнут в дугу.
По замыслу пророка
Накажут адом всех, кто их не бил.

Я не боюсь,
Не злюсь, а только маюсь.
Людьми отравлен райский уголок.

Перевернусь,
Увижу свет, уставясь,
В церковный золоченый потолок.

Вверху летал.
«Ад на земле. Проклятье!
Ничто, кто служит, здесь не заслужил!» —