Дмитрий Костров - Страх и вера

Кровь Телепата и Бойца была на нем, на Воине, и это обман, что кровь можно смыть… Нельзя.

Воин уже не входил в игру. Он дал свободу ярости и прыгнул на противника егеря, зарубив того. Аналитик хотел проделать то же самое с противником Крестоносца, но только занёс меч, как меч противника с быстротой молнии воткнулся в сердце Аналитика. И, хотя крестоносец тут же убил противника, Аналитик умер раньше.

И взревел Воин. И кто-то вторил ему.

Кто? Неважно!

Может его армия, а может море… А может смерть. И Воин жаждал поцеловать Смерть, ибо уже чувствовал ее холодные слезы на своем лице… И плевать, что то, была кровь его друзей, а не слезы, ибо друзья те мертвы.

Воин выставил меч в сторону противника, и его армия бросилась врукопашную. И Воин, и егерь, и Крестоносец тоже участвовали в бою… Воин уже не знал скольких он убил. Он никогда не читал. Но, убивая сейчас, он жаждал убивать еще и еще, пока не убьют его самого

Эта Война – самая глупая Война за всю историю человечества… И это был Армагеддон. И не ясно только в ком зло, а в ком добро…

И оседал на землю Крестоносец. На его теле были сотни порезов. Он еще успел улыбнуться Воину, еще успел прижать к груди меч, а потом чей-то меч опустился ему на шею…

Воин черпал силы в ярости и обречении. От него бросились в стороны. Но и егерь рассвирепел.

«Как же его имя?» – пытался вспомнить Воин и не мог. Ибо он уже забыл и свое имя тоже.

И кто-то бросил метательный нож, который угодил егерю в горло. И Воин безумно рассмеялся, ибо кровь егеря вновь брызнула ему в лицо…

И грянул гром. Пошел дождь.

И только сейчас Воин понял, что остался абсолютно один на поле боя, которое так плотно было усыпано трупами и полито кровью, что нельзя было выйти, ни на что из этого не наступая.

Воин бросил меч. Выбросил другое имеющееся оружие. И огляделся.

– Кто живой, отзовись и не боись! – проорал Дима.

Дима? Да, Дима. Он упивался сейчас знанием своего имени.

– Я жив! – раздалось в стороне.

Дима оглянулся и увидел Стоящего.

– Не бойся! – сказал бывший Икс. – Ты не умрешь. Ты теперь не имеешь права на смерть, ибо за твою жизнь пролилось очень много крови. Знай это. И живи. Это теперь твое наказание или, если хочешь, проклятие.

Сказав это, Икс ушел. Кто-то рыдал. Дима вздрогнул и огляделся. Но не увидел никого. А рыдания становились сильнее, и шум прибоя да дождя сливались с этими рыданиями. И, похолодев от ужаса, Дима все понял. В мгновение ока его волосы поседели. Ибо то рыдала смерть.

На могильной плите

Завядшая роза.

На разбитом стекле

Отпечаток ботинка.

Это все уже было

И все еще будет…

Жизни так мало,

Но знают все Будду,

Помнят Христа

И молятся Богу.

И все это привычка,

Ибо утеряли все Веру.

Молить о пощаде?

Зачем и кого?

И щека вся в помаде, —

Да сердце мертво.

Нельзя предать друга,

Но кто знает мораль?

Все дела – то услуга!

И кто-то ищет какую-то грань.

Не ищи: её нет и не будет!

Кто-то пишет стихи,

Но зачем, для кого?

Кто-то красиво поет,

Да смысл песни ужасен!

Ворота открыты —

Никто не идет!

Двери закрыты —

Воры ломятся в дом.

Могильный крест

В паутине.

И покойник рыдает

Навзрыд.

Его все забыли, а он

Еще помнит тех, кто ему

Клялся в любви!

Он просто идет —

Его убивают.

Он убивает —

Его уважают.

И это так странно,

И это обидно.

Ведь это —

Наш мир!

Подобрав оружие и сдерживая тошноту, Дима брел по пляжу среди трупов. Кто-то стонал, и Дима шел на звуки, боясь, что эти стоны – обман его самосознания. Но кто-то поднялся. Медленно, опираясь на меч. И Воин автоматически, но искренне послал хвалебную молитву Богу. Ибо с земли поднялся Вестник.

7

Опираясь друг на друга, они шли прочь от проклятого поля боя. Вестник все время норовил повалиться без сознания, но и Воин, поддерживая друга, сам был готов вот-вот вырубиться.

Впереди маячили огни города. Через час они вошли в центр.

– Здесь нам надо расстаться! – прохрипел Вестник. – Ты иди домой, мой командир. Попробуй начать новую жизнь.

– От себя не убежишь! – огрызнулся Воин.

– Возможно, ты прав. Но нам надо расстаться. Но если очень припечет, то я найду тебя и помогу. Раз я выжил на этой Войне, сражаясь за тебя, то значит, Война не окончена, и я еще успею умереть за тебя.

– Ты меня в чет-то обвиняешь?

– Нет! Я говорю с чистым сердцем, – с этими словами, прихрамывая, Вестник побрел прочь, оставляя Воина наедине со своими мыслями.