Дмитрий Костров - Ржач Сатаны

© Дмитрий Костров, 2018

ISBN 978-5-4493-9373-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

И зачем он поспорил, что пройдет ночью через все кладбище и выйдет через задние ворота, где его будут поджидать друзья, с которыми он и поспорил? Зачем?

А как начиналось…

Летним вечером гулял Юрий со своей компанией. И когда проходили мимо главных кладбищенских ворот, черт дернул этого кареглазого с длинными вьющимися темными волосами Юру ляпнуть:

– Пацаны, а слабо в темноте пройти сквозь кладбище?

Все дружно отказались и предложили Юре самому опробовать эту гениальную идею. Последнему ничего не оставалось, как принять собственный же вызов.

Вот только входить в передние ворота кладбища оказалось страшнее, чем представлялось главному герою.

Друзья покинули его. Отправились пить пиво к задним воротам кладбища и поджидать Юру.

Мелькнула шальная мысль отказаться от всего, но Юрий поборол в себе панику.

– Недаром у меня с утра плохое предчувствие, – подумал он.

Вздохнув с видом обреченного, Юра шагнул в кладбищенские ворота.

Кладбище встретило главного героя почти непроглядной тьмой и угрожающей тишиной. Не без содрогания Юрий шагал вперед, предчувствуя, что каждый его следующий шаг может стать последним. Он просто потеряет сознание от страха.

Постепенно глаза привыкли к темноте, и он стал замечать ближайшие памятники, тянущиеся по обе стороны дороги, по которой вышагивал Юра.

Страх стал ослабевать.

Его слух стал улавливать шорох ветра в кронах деревьев, и этот ветер, как бы, создавал иллюзию жизни в этом мертвом саду.

Внезапно ему вспомнились слова одной песни из группы «Ария»:

И в самом деле, несмотря на ветер над головой, сам Юра не чувствовал ни малейшего движения воздуха вокруг себя, хотя шел он очень быстро.

Юра прошел уже половину извивающейся дороги.

Страха почти не было, лишь редкие шорохи в кустах заставляли его вздрагивать. Он знал, что одолел половину пути, и надеялся, что его сумасшедший поход скоро удачно закончится.

Надо заметить, что Юре было всего восемнадцать лет, и обладал он вполне здоровой фантазией. Но то, что с ним случилось, когда он свернул на дорогу, в конце которой находились вторые ворота, – не предсказала и его фантазия.

Дорога оказалась, явно, длинней, чем следовало. Но главное, никаких ворот не наблюдалось. Зато со всех сторон, стелясь по земле, появился туман.

Юра не сбавлял шага, даже наоборот, ускорился. Но памятники вокруг проплывали все медленнее и медленней. Туман, вскоре, полностью окутал Юрия, и на расстоянии вытянутой руки тот не видел ничего, кроме белой, молочной пелены тумана, клубящегося, будто дым на ветру.

Юра упорно продолжал шагать вперед, отметив, что уже не слышно ни ветра, ни собственных шагов. Оглушительная тишина вызывала у парня массу противоречивых чувств, от удивления до ужаса.

Чувствуя, что его ноги слабеют от страха и становятся как бы ватными, он зашагал почти строевым шагом, надеясь услышать собственный топот.

Тишина. И тогда Юра сделал роковую ошибку. Он обернулся назад, чтобы вернуться тем же путем, которым пришел…

Странная тень метнулась на него, и огромная когтистая лапа воткнулась в живот парня и дернула вниз. Смотря на собственные выпадающие кишки, и теряя сознание, Юра слышал у себя в голове слова той же песни «Ария»:

Разорванный на части труп Юрия нашли на следующий день. Встревоженная долгим отсутствием друга, компания Юры вызвала полицию. На забрызганном кровью лице труппа на веки застыла гримаса ужаса.

Десятиметровый стол разделял их друг от друга. Десять метров. Самая минимальная и уже критичная величина расстояния. Ведь одному еще жить, другому – нет.

А все из-за аварии на заводе по производству атомных реакторов для подводных лодок.

Молодой, некогда красивый высокий темноволосый парень по имени Дмитрий сидел за одним крае стола, а его лучший друг и коллега сидел напротив. Друга звали Артуром, он был чуть полноват, не высок, с короткой стрижкой…

– После того, как из реактора вытекла эта желтая муть, мне пришлось по ней пройтись, чтобы выйти из цеха, – рассказывал в это время Дмитрий с рюмкой водки в одной руке, и марлевой тряпкой в другой.