Майкл Палмер - Естественные причины

– Ах, Эндрю.

– Вы сумеете вылезти из этого, детка. Возможно, вы одна из самых умных женщин, которых я знаю. И запомните, нет плохой огласки, существует лишь гласность! Статья пробудит интерес общественности к вашим делам.

– Это чушь, и вы знаете это. Кто вам заплатил? Девлин? «Эвервелл»? – Сара с яростью смотрела на хирурга.

– В общем-то вас не касается, кто мне заплатил, – ответил Трюскот. – Сара, вы знаете, что я не возвожу клевету... ни на это заведение, ни на вас. Вы действительно принимали всех трех этих женщин, и вы снабжали их своими растительными препаратами.

– Эндрю, перед тем как передавать какую-то обрывочную информацию такому человеку, как Девлин, хотя бы потрудились переговорить со мной или почитать материалы исследований по этим дополнительным лекарствам. Вы знаете, что поступили нехорошо...

– Вот что я вам скажу, – выпалил он, ожесточившись. – Я признаю, что я поступил нехорошо, если вы признаетесь, что вы – высокомерны и нетерпимы к недостаткам своих коллег. Вы ходите, задрав нос от мысли, что вам известны большие секреты, неведомые нам, несчастным ограниченным Д.М. И каждому, здесь работающему, это кажется опасным.

– Но...

– Дайте мне закончить! Вы можете думать, что своим примером помогаете нам стремиться к совершенству в работе. Но даже в этом заведении, в этой скрипящей гранулированной общаге, где сходит с рук почти все, вы выглядите белой вороной. Женщины, работающие здесь в штате, считают, что у вас нет достаточной профессиональной подготовки, а мужчины так вас опасаются, что избегают, как морские капитаны айсбергов. Поэтому перед тем, как критиковать меня, посмотрите сначала на себя.

У Сары слезы подступили к горлу. С ней обошлись несправедливо, этот человек явно несправедлив. И, несмотря на это, факт оставался фактом, он вынуждал ее оправдываться. В течение многих лет работы в МЦБ она видела всеобщее уважение и признание со стороны персонала – и мужского, и женского. Многие, вроде Алмы Янг, использовали каждый случай, чтобы сказать ей об этом. Оценка ее работы всегда была самой высокой среди стажеров. После двух десятилетий практической работы в одиночку, Рэндал Снайдер подумывал о том, чтобы взять ее в компаньоны. Почему она позволяет этому отголоску Питера Эттингера так хамить?

Она прикусила губу, преодолевая желание заплакать. Потом схватила «Геральд» и направилась к двери.

– Куда вы собрались? – спросил Трюскот.

– Продолжать свою работу.

– Как вы поступите с тем, что узнали?

– Если вы хотите знать, пойду ли я к Гленну, то отвечу: пока не знаю.

– Меня нельзя уволить. Без веских доказательств.

– Эндрю, отозвалась она, не поворачиваясь к нему, – благодаря вам в данный момент у меня появились дела поважнее, чем беспокоиться, уволят вас или нет.

7 июля

Гимнастический зал, просторный солярий в задней части Большого дома, были так же хорошо оборудованы, как и большинство клубов здоровья. Аннали Эттингер, хотя она и не была таким же фанатиком физических упражнений, как ее отец, все же ходила туда каждый день. Там был обычный набор гимнастических снарядов и оборудования: движущаяся лента для бега на месте, стационарные велосипеды, лодки, крутящиеся барабаны, тренажеры для ног и рук, а также бассейн с проточной водой, перекладины, козлы, акробатические маты и сауна. Сегодня Питер только что закончил урок с тренером и занимался теперь упражнением с гирями. Аннали симулировала, шагала себе по движущейся дорожке, ожидая удобного момента для разговора.

Хотя она больше и не боялась, как прежде, этого человека – многие годы он внушал ей большей страх, – но и не чувствовала себя спокойно рядом с ним. В большинстве случаев реакции его были непредсказуемы, и сейчас она совершенно не знала, как он отнесется к новости, которую она собиралась ему преподнести.

Она взглянула на него. Питер Эттингер и сейчас, в свои сорок восемь, фигурой производил впечатление тридцатилетнего. Он одержимо закалял себя, укрепляя мышцы и гибкость суставов, и по сорок минут тратил на упражнения по системе йогов. Он не привык поддаваться слабостям или неудачам в своей личной и профессиональной жизни. Как он отнесется к решению, которое приняла его дочь?

Аннали не было и двух лет, когда он привез ее из Мали. В своих рассказах об удочерении Питер ни у кого не оставлял сомнений, что он спас ей жизнь. Ее мать умерла от дизентерии, и шансы, что она сама выживет, были небольшие.