Эдди Шах - Манчестер Блю

Она налила ему свежего чаю и подождала, пока он выпьет. Затем выключила духовку, поставила нетронутую еду в буфет, обняла его и отвела в постель.

Ночью во сне он часто вздрагивал, а она, не смыкая глаз, охраняла его сон.

Он не услышал, как внизу тихо открылась и закрылась входная дверь. У нее отлегло от сердца. Он бы вышел из себя, узнав, что Джимми только что вернулся. На сегодня и так достаточно.

Она услышала, как Джимми вошел в соседнюю комнату, затем скрипнула кровать, и наступила тишина.

Рядом в своей кроватке посапывала Тесса.

Эта ночь Мэри Соулсон показалась очень долгой.

– Джимми ушел? – спросил Соулсон, спускаясь в кухню к завтраку. Было около одиннадцати, глубокий сон рассеял вчерашние кошмары.

– Времени-то сколько! У них в школе уже скоро обед, – ответила Мэри, ставя на стол омлет с беконом. Чашка с чаем уже дожидалась его. Соулсон отпил глоток. Она улыбнулась. Он всегда пил чай перед едой.

– Когда ты вернешься?

– Сегодня у меня выходной, зачли вчерашнюю переработку. – Он наклонился через стол к коляске Тессы и потрепал ее по щеке. – Как он себя ведет, нормально?

– Джимми? Конечно, теперь его старший брат полицейский, и он больше не хочет неприятностей, не так ли?

– Посмотрим. – Младший брат Соулсона, пятнадцатилетний подросток, сгусток энергии, часто прогуливал занятия в школе и обладал талантом везде нарываться на неприятности. – Вот к чему приводит вседозволенность. Веселое поколение шестидесятых! Скорее неудавшееся поколение.

После завтрака они вышли на прогулку в близлежащий парк. Он вез коляску, а Мэри, держа его под руку, шла рядом. Она гордилась своим мужем. Вот он гуляет со своей семьей, такой высокий, красивый. Это была ее мечта, ставшая явью.

– Ты не съел вчерашние бутерброды, милый? – спросила она.

– Нет, почему... – Он вдруг вспомнил, что забыл их в кармане шинели. – Извини, просто... вчера из-за всего этого так и не успел. – Ему не надо было ничего больше объяснять. Она улыбнулась и покачала головой.

Когда они возвращались из магазина, где Мэри купила молока и сухариков, рядом с ними притормозил Рой Армитедж на своем стареньком автомобиле «моррис-майнор-трэвеллер». Армитедж был немного старше Соулсона и уже три года работал в полиции. Недавно он стал детективом в районном криминальном отделе. Он знал Соулсона еще с детства, ему всегда нравился этот парень – самый рослый и сильный подросток в школе, с которым никто не рисковал связываться. Через несколько лет Армитедж предложил безработному Соулсону поступить в полицию. Таким образом он как бы вернул Соулсону долг. В свое время, когда Армитедж начал встречаться с девушкой-китаянкой по имени Линда Таи, этот парень поддержал его. Тогда предрассудки были еще достаточно сильны, и Армитедж превратился в мишень для насмешек. Обычно добродушный, однажды он все же не сдержался, когда его спросили, правда ли, что у китаянок это дело расположено поперек. Против него было четверо парней постарше, и Соулсон пришел ему на помощь. Молодой здоровяк был совсем не тем, с кем им хотелось бы столкнуться, и Армитедж избежал серьезной потасовки. Его отношения с Линдой Таи продолжались, и вскоре, после того как Армитедж окончил школу и поступил на службу, они поженились. Желая помочь своему другу, Армитедж поручился за него и помог ему поступить в полицию. Возникшая в трудную минуту дружба окрепла и продолжалась всю жизнь.

– Привет, Рой, – улыбнулся Соулсон.

– Привет, – ответил Армитедж. – Как поживает малыш, Мэри?

– Который? Тот, в коляске, или этот, рядом со мной? – смеясь спросила Мэри.

– Этот? Ну, он безнадежен. А как ты?

– Прекрасно. Я рада, что он дома.

– А-а! Потому-то я и здесь.

– Но Рой!

– Работа. Ничего не поделаешь.

– Что случилось? – спросил Соулсон, успокаивающе кладя руку Мэри на плечо.

– Расскажу по дороге. Извини, Мэри.

– Я недолго. Скоро вернусь. – Соулсон нежно поцеловал жену.

«Моррис-майнор» отъехал от тротуара и влился в поток машин. Соулсон помахал Мэри, но она уже шла к дому и не видела его.

– К чему такая спешка? – спросил он, поворачиваясь к Армитеджу.

– Ребята из окружного отдела хотят тебя видеть.

– Зачем?

– Узнаешь, когда приедем.

Они поехали через окраинные районы Сэйл и Стрэтфорд в сторону Манчестера, а затем по шоссе Принсес-Паркуэй к Мосс-Сайду.

Во времена промышленной революции в Мосс-Сайде, зеленой окраине индустриального Манчестера, жили в основном представители среднего класса. В 50-х годах там стали селиться черные иммигранты из стран Карибского бассейна. Как и большинство иммигрантских кварталов, Мосс-Сайд вскоре превратился в бедный обветшалый район. В доме, где раньше жила одна семья, сейчас ютились четыре. В комнате, где обитал один человек, – на одной кровати спали трое. Им было трудно найти работу – расовые предрассудки белых представляли серьезную проблему для переселенцев. Поэтому молодежь стала заниматься чем угодно: проституцией, воровством, мелкой торговлей, предоставлением разного рода сомнительных услуг, невозможных в респектабельных районах. В 60-х годах, когда многие стали стремиться жить выше своих возможностей, стараясь достичь исполнения желаний с помощью волшебных таинственных путешествий с легкими, полными «мэри джейн», и с каплей кислоты [2] на кусочке сахара, Мосс-Сайд превратился в дешевый рынок на задворках Манчестера. Тенистые аллеи и горделивые дома, некогда бывшие душой этого полного жизни района, были снесены. Пришло время городских проектировщиков, считавших, что люди должны жить на головах друг у друга, желают они того или нет. Сидя в уютных кабинетах ратуши, в белых просторных коттеджах, они распорядились снести домики с террасами и на их месте воздвигнуть многоэтажные бетонные трущобы. Тихий уютный район был уничтожен, белые покинули его, и за два года Мосс-Сайд превратился в гетто. Отчаявшись найти работу и потеряв надежду на будущее, черные замкнулись в цитадели своей общины. Да им и не было нужды покидать ее пределы: белые, стремящиеся испытать все прелести шестидесятых, сами валили туда валом. Они хотели наркотиков, секса – жаждали вкусить запретного плода. Мосс-Сайд стал местом сборища людей определенного круга. Ночные клубы, бары и пабы остались в Манчестере. Там царила респектабельность, а в Мосс-Сайде была грязь.