Жан-Патрик Маншетт - Троих надо убрать

– Я хочу знать подробности, – потребовал Гассовиц.

– Попробую, – ответил Жерфо и рассказал этому крепкому типу все.

Это заняло полчаса, потому что Гассовиц задавал вопросы, на которые Жерфо не мог ответить. Гассовиц хотел узнать, почему Жерфо не обратился в полицию, на что тот ответил, что это одна морока.

– Но все-таки, – заметил Гассовиц, – все бросить и бежать куда глаза глядят – это как-то странно.

– Да, я знаю. Я не могу этого объяснить, потому что и сам не понимаю.

– Или вам просто все надоело.

– Разве это может быть так просто?

– Да, – сказал Гассовиц.

И он захотел узнать, как двое убийц наткнулись на Жерфо на заправочной станции, где сгорел тип с лошадиными зубами, но Жерфо не мор этого объяснить.

Элиан Музон пришла посмотреть, что происходит. Ее симпатичное лицо было совершенно потрясенным. Гассовиц с большой нежностью выставил ее за дверь, пообещав все рассказать позднее.

– Вот, – закончил наконец Жерфо, – это почти все. Вы удовлетворены?

– Если можно так выразиться, – буркнул Гассовиц.

Жерфо выпил еще немного "Рикара", разбавленного водой.

– Не знаю, почему я вам все это рассказал. Меня интересует только одно: как найти человека, стоящего за теми двумя мерзавцами. Но вы ничего не знаете, ваша... мадам Музон тоже, иначе ее бы не оставили в живых...

– Меня это тоже интересует, – перебил Гассовиц.

– Да, но вы ничего не знаете, не знаете, почему...

– Одан, – снова перебил Гассовиц.

– Что?

– Филипп Одан. Музон работал вместе с ним. Они выбивали из людей долги, запугивая их, понимаете? С бумагами с печатью и прочими трюками юридического вида.

– Взыскание долговых требований?

– Что-то вроде этого. Довольно мерзкая работенка. Но они занимались не только этим. Они собирали сведения о людях и предлагали свои услуги, понимаете? Музон был раньше полицейским. Вы об этом знали?

– Нет.

– Это факт. Его уволили из полиции, или как это у них называется, и осудили за кражу. Но он попал под амнистию, потому и смог организовать свое дело. Кем точно был Одан, я не знаю. Думаю, кем-то вроде осведомителя Музона в то время, когда тот был полицейским. Понимаете, да?

– Да.

– Вскоре после смерти Музона, может, даже на следующий день, с Оданом произошел несчастный случай.

– Он умер?

– Нет.

– Его можно найти?

– Месье Жерфо, – заявил Гассовиц, – я хочу поехать с вами. Я провожу вас. Дайте мне несколько минут. Я скажу пару слов Элиан, чтобы она не беспокоилась. В последнее время я не работаю, так что могу поехать. Понимаете, я должен поехать с вами.

– Ладно, – согласился Жерфо. – Хорошо.

Они нашли Филиппа Одана там, где он теперь жил, – в грязном доме инвалидов в Шелле. Он занимал жалкую темную комнату на втором этаже одного из четырех или пяти коттеджей заведения. Каштаны во дворе были покрыты молодыми свежезелеными листочками, на гравиевых дорожках валялось собачье дерьмо. Филиппу Одану было пятьдесят два года, но выглядел он на семьдесят или даже больше. Он сидел в кресле на колесиках, парализованные ноги были накрыты шотландским пледом. При падении из окна кабинета конторы "Музон и Одан" он сломал позвоночник. Перед этим Одана сильно били по горлу, и его глотка была раздавлена. Он перенес трахеотомию и различные операции, но остался инвалидом. Его голосовые связки были разорваны. Существовали способы восстановить ему голос, но у Одана не было средств оплатить лечение. Однако, руководствуясь инструкциями, почерпнутыми из одной американской книги, он, напрягая диафрагму и трахеи, научился издавать связные звуки хриплым, тоненьким и задыхающимся голосом.

Одан был одет в тонкий блестящий костюм и желтую рубашку с расстегнутым воротом, а на голове у него был баскский берет. Его беззубый рот окружали многочисленные шрамы и морщины. Общий вид был совершенно удручающим.

Жерфо и Гассовиц добрались до него без проблем. Они обратились в регистратуру, и толстая, плохо причесанная девушка с пятнами пота под мышками без промедления и без любопытства направила их к нему. В этом заведении старики были предоставлены сами себе: персонал только немного прибирал в их комнатах, менял дважды в месяц белье, кормил в столовой тех, кто мог ходить, приносил еду лежачим в комнаты и ругал тех, кто ходил под себя.

Сложности начались после того, как Жерфо и Гассовиц вошли в комнату Одана. Калека выхватил из-под пледа и наставил на них маленький пистолет калибра семь шестьдесят пять, на рукоятке которого крупными буквами было написано: "Венера".