Хорхе Молист - Наследие последнего тамплиера. Кольцо

На пути домой Ориоль был молчалив, а Алиса — любезна. Я испытывала неловкость из-за сцены в церкви, разыгравшейся по моей вине, но Алиса сочла все это вполне естественным.

— Человек, заметивший тебя в галерее, — это Арнау д’Эстопинья, — подтвердила она мою догадку.

— Да, все согласуется с историей, которую рассказал мне Артур. Этот человек следит за мной с того момента, как я прибыла в Барселону.

— Да, любовь моя, — согласилась Алиса. — Следит за тобой и охраняет тебя. Вспомни о том, как ты выходила из книжного магазина «Дель Гриаль». Он спас вас от подручных твоего приятеля Артура.

— В церкви ты сказала, что ожидала меня…

— Я допускала, что Артур предложит тебе сделать это. Мы знали, что вы можете прийти, а я подозревала, что у него есть ключи от коридора.

— Почему же вы не поменяли замки?

— Я полагала, что твоего дружка интересует в церкви какая-нибудь старинная вещь. — Алиса улыбнулась. — Если бы его захватили с поличным, сегодня он уже сидел бы в тюрьме.

Я задумалась и замолчала. Казалось, эта женщина держит под контролем все. Она даже приготовила своему врагу ловушку. Меня порадовало, что Артур слишком хитер для нее.

В машине, по дороге на гулянье, когда мы остались наедине, я попросила у Ориоля прощения за свое несвоевременное появление в церкви, а он со смехом ответил, что его уже ничто не удивляет, поскольку такая уж я есть. И добавил, что его мать предвидела это и, зная о моих отношениях с Артуром, держала в тайне собрания тамплиеров. Она ожидала, когда он раскроет свои карты. Я почувствовала себя уязвленной. Получалось так, что все манипулировали мною. Перейдя в контрнаступление, я иронически высказалась по поводу его костюма — мантии и галстука.

— Такова традиция, — заверил меня Ориоль. — Именно такими хотели видеть нас наши деды.

— Почему столь далекий от условностей человек, как ты, дал вовлечь себя в такую игру?

— Я поступил так ради отца.

И мы умолкли. Довод был вполне основателен. По улицам шел плотный поток машин, и я не знала, куда везет меня Ориоль, но была с ним и считала, что и этого вполне достаточно.

— Имей в виду, что у меня нет никаких отношений с Артуром. — Не знаю, почему мне захотелось сказать это. — Он утверждает, что может продать предметы, составляющие сокровище, и будто имеет на них такое же право, но готов договориться…

— Это сокровище моего отца, — резко оборвал меня Ориоль. — Если отец не хотел идти ни на какие условия, не приму их и я.

Меня удивила его категоричность. Ориоль словно спрашивал меня: «Ты со мной или против меня?» Вникнув глубоко в ситуацию, я вспомнила слова Артура о кровавом долге. Подумав о том, что дело с сокровищем может завершиться очень скверно, я вздохнула. Я лишь надеялась, что трагедия не коснется семейств Бонаплата и Буа, как коснулась их много лет назад.

Густой сосновый лес подошел прямо к пляжу, грунт здесь состоял из тончайшего песка и в отдельных местах был покрыт ковром из иголок, упавших с деревьев. Когда мы приехали, на песке у воды, в нескольких метрах от растительности, горел костер. На портативных столах стояли тарелки с пирожными, напитки и бумажные стаканчики, но стульев не было, и собравшиеся, человек шестьдесят, сидели на земле. Все они приветствовали Ориоля, он явно пользовался популярностью в этой среде. Люди пили, разговаривали, и Ориоль вступил в дискуссию, которую вела группа кричаще одетых людей. Они обсуждали план мероприятий в одном заброшенном доме, который, как мне показалось, захватили силой. Это называлось у них «окупар». Ориоль вел спор на повышенных тонах — как лидер. Даже не верилось, что этот человек лишь несколько часов назад был в костюме, галстуке и в белой мантии, украшенной красным крестом ордена тамплиеров. Поскольку я никого не знала и мне нечем было заняться, я сидела и слушала спор, хотя он мало интересовал меня. Если не считать того, что во мне заговорил адвокат, которому хотелось сказать им, что «окупар» — это уголовное преступление. Как это они не знали! Ерунда! Уж если вербена, по замыслу Ориоля, должна быть именно такой, я готова.

В этот момент девушка, сидевшая рядом со мной и принимавшая участие в разговоре, передала мне сигарету, казалось, уже побывавшую во многих руках, скрученную вручную, с дымящимся концом. Второй без фильтра, был измочален и обслюнявлен. Я изобразила приветливую улыбку и сказала:

— Спасибо, не надо.

Потом присмотрелась к девушке. Служба безопасности любого приличного аэропорта ни в коем случае не пропустила бы ее. На одной мочке уха у нее висели многочисленные сережки; на бровях, в носу и на подбородке был пирсинг. Мне подумалось, что, наверное, еще несколько таких металлических изделий украшают наподобие обойных гвоздей ее потаенные места. Но и девушка стала присматриваться ко мне. Это был взгляд сверху вниз. Она взирала на меня, подбоченясь, посасывая сигарету с марихуаной и табаком, которую удивительно ловко удерживала на губах. Окончив осмотр, девушка отнесла меня к совершенно определенной категории и, не ответив мне на улыбку, словно пикой пронзила вопросом: