Лоренцо Каркатерра: Парадиз–сити

Один небрежный знак крестного отца — и несогласного с таким положением дел вышвыривали на улицу, не заплатив ни цента. Когда его семья начинала голодать, он обычно соглашался подчиниться криминальному рэкету. Каморра, как правило за деньги, устраивала и одобряла браки, выбирая лучших невест для своих членов, которые жили, не испытывая страха и плюя на Нью-Йоркскую полицию столь же нагло, как они плевали на власти Неаполя. «Они в состоянии набить любой кошелек, особенно свой собственный, — с неизбывной горечью сказал как-то мальчику один старик. — Вот только набивают они его нашими деньгами. Так было, когда я был в твоем возрасте, и так будет, когда ты доживешь до моих лет».

Отец мальчика был одним из немногих, кто пытался артачиться. Назначенную подать он платил исправно, но в остальном старался избегать любых контактов с гангстерами, которые контролировали улицы Восточного Бронкса.

«Твой отец был гордым человеком, — сказала мальчику его мать в ночь убийства. — Он был хорошим человеком. Что бы тебе про него ни говорили, ты должен всегда помнить: он погиб, как герой».

Мальчик знал, что убийца его отца где-то здесь, и ему не надо было поворачивать голову, чтобы увидеть его в глубине ритуального зала, участливо пожимающего руки родственникам и выслушивающего вежливые приветствия — так, словно он находится на каком-то празднике. Мальчик не знал, чем его отец, не пропустивший ни одного рабочего дня за последние шесть лет, навлек на себя гнев каморры и стал ее мишенью. Однако ему было известно, что ответ на этот вопрос имеется у дона Николо Росси. Он знал дона Росси с детства и однажды даже побывал в роскошном трехэтажном особняке старого гангстера, расположенном прямо напротив кладбища «Вудлон». Он знал, что большая часть денег, поступавшая каморре от рэкета и ростовщичества, оседает в карманах этого человека. Он знал и то, что наказание для людей, которые не могли или не хотели платить, определял сам дон Николо. Дон Николо даже не столько контролировал округу, сколько владел ею и жизнями тех, кто ее населял. Его слово было единственным законом, с которым здесь считались, а выносимые им приговоры были окончательными и не подлежали обсуждению. Именно дон Николо вынес приговор отцу мальчика, после чего того пристрелили и оставили лежать между двумя припаркованными автомобилями у тротуара Уайт-Плейнс-роуд.

Мальчик глубоко вздохнул, поднялся и подошел к гробу отца. Присутствовавшие в зале притихли, а затем и вовсе умолкли, когда он опустился на колени перед гробом, а его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от мертвого лица человека, которого он любил. Сложив ладони у груди и склонив голову, Джанкарло Ло Манто молился, а по его щекам текли слезы. А после этой короткой молчаливой молитвы мальчик дал отцу безмолвное обещание: он отомстит за его смерть и за гибель других невинных людей, павших по прихоти преступного дона. Он не знал, как и когда сделает это, но не сомневался: отец будет отомщен! Ло Манто вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенную записку и зажал ее в ладони, а затем, склонившись над гробом, сунул ее в карман темно-синего костюма отца. Бросив на мертвого последний взгляд, мальчик нежно поцеловал его в лоб, а затем поднялся с колен и вышел из зала.

Джанкарло Ло Манто прижался спиной к выщербленной каменной стене возле двери, крепко зажав в руках 9-миллиметровый пистолет с полной обоймой и одним патроном в стволе. Он опустил голову и закрыл глаза, весь превратившись в слух. Он слышал, как шипит на кухне квартиры под номером 3Е мясо на сковороде, даже чувствовал его запах и понимал, что оно подгорает. Он слышал доносящийся из колонок CD-проигрывателя голос Эроса Рамазотти, поющего «Дай мне луну». Ло Манто знал, что большинство квартир пусты, поскольку в этот ранний час их обитатели — отцы семейств, их жены и дети — пошли к утренней воскресной мессе, после которой отправятся в гости к родственникам и проведут там весь день. Но он знал и то, что в планы троих мужчин, находящихся в этой маленькой квартире на третьем этаже, ни воскресная месса, ни визит к родственникам не входят. Они, что называется, «залегли на дно» и дожидались захода солнца.

Читать дальше