Сара Пинборо - В её глазах

Я вспоминаю, как думала то же самое, когда пыталась разбудить Адель. Ее холодная рука. Я трясу ее. Сколько времени у нее была вторая дверь? Я киваю ему, чтобы продолжал.

– Это она устроила пожар? – спрашиваю я.

– Не знаю. Тогда мне такая возможность даже в голову не пришла, но с тех пор… – Он умолкает. – Ходили слухи о поджоге. Полиция подозревала меня. И хотя я сам не исключал, что, возможно, дом кто-то поджег, у меня и в мыслях не было, что это могла сделать она. Кто-то из обиженных работников – вполне, а таких было немало. Адель в силу юного возраста не отдавала себе отчета в том, что представляют собой ее родители, но ее отец нажил свое состояние не сказать чтобы очень безгрешным путем. Но я никогда не считал, что это была она. Она ведь тогда сама едва не погибла. Если это все-таки была Адель, она очень рисковала.

– Думаю, ей нравится рисковать, – замечаю я.

– Возможно. Но она была так подавлена. Не могла спать. Таяла на глазах. Возможно, это было проявление чувства вины. Она твердила, что должна была проснуться. Что она могла бы спасти их.

Сон. Сновидения. Где Адель вообще находилась, когда погибли ее родители? Может, она подожгла дом, а сама прошла через вторую дверь, пытаясь убедиться, что Дэвид придет ей на выручку? Или надышалась дымом и потеряла сознание, не успев ускользнуть?

– А потом она познакомилась с Робом? На реабилитации?

– В Вестландз, да. Он очень ей нравился, и их дружба действительно пошла ей на пользу. Поначалу мне это было очень не по душе, поскольку я считал, что заботиться о ней – моя обязанность, но я сам тогда еще не до конца оправился от ожогов, к тому же мне нужно было учиться. Адель настояла, чтобы я вернулся в университет, – она даже поручила своим юристам уладить все мои финансовые проблемы, как только смогла. Мне было очень неловко, но мы так или иначе собирались пожениться, и она велела мне не глупить. В общем, знакомство с Робом было ей на пользу. Я это понимал. Он находился рядом с ней, а я нет. Но мне очень не нравилась его привычка к наркотикам, и хотя я никогда не говорил об этом вслух, думаю, она это знала. Я надеялся, что их дружба сойдет на нет, когда они уедут из Вестландз, но потом она пригласила его в гости. В то время она была такая. Жаждала помогать людям. Ну или по крайней мере производила такое впечатление.

– И что же произошло?

Роб. Парень из тетрадки. Наконец-то я узнаю, какая судьба его постигла.

– Я пересекся с ним всего однажды. Вернее, я приезжал на выходные, и, наверное, было бы более точным сказать, что я пересекся с ним всего на пару дней. Он оказался тощим прыщавым юнцом с брекетами на зубах. Ничего особенного. Не знаю, чего я ожидал. Большей харизматичности, наверное. Для восемнадцати лет он показался мне чересчур незрелым. Держался молчаливо, по крайней мере большую часть выходных. Лишь поедал меня глазами и бурчал что-то в ответ на мои вопросы, а потом принимался из кожи вон лезть, пытаясь быть общительным. Один раз с утра принялся ломать какую-то ужасную комедию, изображая из себя шеф-повара, и я ему даже попытался подыграть, но, по правде говоря, смотреть на это все было ужасно неловко. Адель утверждала, что он просто застенчивый, но мне он казался странным. Ей я, впрочем, этого не говорил. В конце концов мы с ним допоздна засиделись за разговорами в субботу вечером, когда Адель уже ушла спать, но разговор никак не клеился. Он настойчиво расспрашивал меня о наших отношениях. Я был совершенно уверен, что он ревнует. Уезжал я в воскресенье с тайной надеждой на то, что эта дружба постепенно кончится сама собой. – Он замолкает и сглатывает. – Мое желание исполнилось, но отнюдь не естественным образом.

– Роб умер.

В конце концов Дэвид кивает:

– Я при этом не присутствовал. Это случилось десять дней спустя.

Впервые за все время он поднимает голову и смотрит прямо мне в глаза:

– Я знаю, где Роб, но не я его туда отправил.

Роб мертв. Ну вот и все. Это факт. Это сообщение не становится для меня неожиданностью, и я понимаю, что в глубине души уже давно так считала.

– Я знаю, – говорю я, и это чистая правда.

Я абсолютно ему верю. Может, уже слишком поздно, но я все равно верю.

– Я знаю, что это не ты.

– Однажды утром она позвонила мне в полной панике, – продолжает он; его словно прорвало. – Сказала, что они принимали наркотики и Роб, видимо, принял слишком большую дозу, потому что, когда она пришла в себя, он был уже мертв. Я велел ей вызвать полицию и «скорую». Она плакала. Сказала, что не может. Когда я спросил ее почему, ответила, что запаниковала и сбросила тело в старый высохший колодец в чаще леса на краю поместья. Она была почти в истерике. Я не верил своим ушам. Это было просто… просто безумие какое-то. Я немедленно сорвался и поехал туда, надеясь, что смогу уговорить ее рассказать полиции всю правду. Но она уперлась. Твердила, что боится, что после случая с ее родителями, а теперь еще и после этой истории ее посадят. Решат, что она имеет к этому всему какое-то отношение. Сказала, что запаниковала, но теперь уже ничего нельзя исправить. Сказала, что, кроме нас двоих, никто даже не в курсе, что он вообще туда приезжал. Никто больше его не видел. Его родные ничего не знали. Она умоляла меня никому ничего не рассказывать. Сказала, что мы можем уехать из дома и никто никогда не узнает о том, что произошло.