Сара Пинборо - В её глазах

Некоторое время я пью вино и смотрю в пустоту прямо перед собой, переваривая информацию. Я не могу пойти со своими подозрениями относительно Роба в полицию – если я попытаюсь все им объяснить, то буду выглядеть в их глазах как чокнутая любовница, которая мстит за то, что ее бросили. Но если существует человек, у которого уже были раньше подозрения в адрес Дэвида – например, этот самый Ангус Вигнелл, – тогда, может быть, они обратят внимание на анонимное письмо и хотя бы обыщут поместье?

Ищу полицейского в «Гугле»: он по-прежнему живет в Пертшире, только теперь занимает пост главного инспектора уголовной полиции в Управлении полиции города Перт. Записываю на листке адрес. Отнесется ли он к анонимному письму серьезно? Или отправит прямиком в мусорную корзину? Наверное, это зависит от того, насколько сильны были его подозрения в отношении Дэвида. Если он действительно считал, что Дэвид имел какое-то отношение к пожару, но не смог этого доказать, письмо может вызвать у него интерес. Это лучше, чем сидеть сложа руки. И лучше, чем бесконечно прокручивать в голове все эти вопросы, пока я не сойду с ума.

Может, никакого трупа там не найдут. Может, Эйлса права и Роб просто бомжует где-нибудь, окончательно утратив человеческий облик. Может, Дэвид не виноват – во всяком случае, в этом, – но, по крайней мере, вся эта история выплывет наружу и избавит Адель от сомнений. Кстати, рассказывать ли Адели о том, что я задумала? Лучше не надо. Она бросится меня отговаривать, я в этом уверена. Несмотря на все свои страхи и переживания, она побоится ворошить этот улей. Она слишком зависима от Дэвида и слишком долго пребывала в состоянии этой зависимости. Она не позволит мне вынести ее подозрения на публику.

И вообще, речь теперь уже не о них двоих. Не о них, не обо мне и не о любой комбинации из нас троих. Речь о Робе. О том, чтобы восстановить в отношении его справедливость. И хотя при мысли об этом меня слегка подташнивает, я намерена написать это письмо и отослать его, пока не передумала. Всему есть предел. А потом я умою руки.

Тепло, вот какое слово лучше всего описывает ее состояние. Роб здесь, и на душе у нее тепло. Лучезарно. Он ее друг, и он вернулся. Притом что пребывание в одиночестве пошло ей на пользу – просто поразительно насколько! – она рада, что Роб здесь. Дом снова ожил. У Роба нет связанных с этим местом воспоминаний, в отличие от них с Дэвидом. Они не давят на него, и это ее освобождает. В присутствии Роба она не обязана быть печальной.

Во время экскурсии по дому, которую она устраивает ему, он то и дело смеется. Она уже говорила ему, что по размерам ее дом ничуть не уступает Вестландз, если не превосходит его, но он явно ей не поверил, и под конец экскурсии ей уже и самой становится смешно, что такой огромный дом принадлежит всего одной семье. Притихли они оба, только когда она показывала ему выгоревшие комнаты, в которых погибли ее родители. Его глаза расширились, и они немного постояли молча, а потом он сказал:

– Давай-ка выметаться отсюда. Тут воняет.

Этим он ей и нравится. Отсутствием необходимости внимательно прислушиваться к собственным чувствам и беспокоиться о своем душевном равновесии. Рядом с Робом она чувствует себя сильной, потому что он считает ее такой.

Приехал он практически налегке: кое-какая одежда, тетрадь, несколько банок пива и запас наркотиков. Они вынимают оттуда немного травки, а потом Адель заставляет его спрятать все остальное в сарае.

– В доме бывают посторонние, – говорит она ему. – Пару раз в неделю приезжает одна женщина, прибирается и привозит еду. Иногда заглядывает мой адвокат. Он беспокоится, как я тут одна. Считает, что это неподходящий метод лечения. Говорит, я еще слишком маленькая.

Она закатывает глаза. По сравнению с Робом она всю жизнь жила в тепличных условиях.

– Ну да, – отзывается он. – Вдруг ты пожар тут устроишь или еще что-нибудь.

Ее глаза потрясенно расширяются, но в следующую секунду она уже заливается смехом.

– Господи, ну ты и свинья.

Она берет его под руку.

– Ну да, зато я способен тебя рассмешить. – Он делает паузу. – Так, если начистоту, тебя беспокоит, что мою заначку могут найти эти чуваки – или твой драгоценный Дэвид?

Она какое-то время молчит, потом вздыхает:

– Ну да, наверное, скорее Дэвид. Он не противник наркотиков как таковых, – (на лице Роба отражается циничное недоверие), – совсем не противник, но едва ли он сочтет, что это сейчас пойдет мне на пользу. Решит, я использовала их как костыль.