Мо Хайдер - Токио

На меня нахлынуло странное чувство. Похоже, за небоскребами притаилось ужасное разоблачение, похожее на Годзиллу.

— Что было украдено?

— А ты как думаешь, Грей? — Она опустила подбородок на грудь и подняла на меня многозначительный взгляд. — Мм? Что думаешь? Догадываешься?

— Ох, — прошептала я и сама почувствовала, что побледнела.

Она кивнула.

— Да. Кто-то украл лекарство Фуйюки. Я села на ближайший стул и выдохнула:

— О… нет. Это… этого я не ожидала.

— Послушай.

Строберри наклонилась ко мне очень близко. Я чувствовала запах текилы и лимонных духов.

— Вор был на вечеринке. Медсестра ходила ночью в каждый дом, смотрела повсюду, но Баи-сан сказал полиции, что она все еще не нашла свою сагашимоно. Вещь, которую она ищет. — Строберри облизнула пальцы, похлопала по прическе и посмотрела через плечо, словно опасаясь, что кто-то стоит позади. — Знаешь… — сказала она очень тихо, склонившись ко мне еще ближе, так что наши щеки соприкасались. Я видела, как ее красные губы двигаются рядом с моим ртом. — Огава и я слышим, что вылетает иногда из твоего большого рта… — На улице взревела сирена. — Я начинаю думать, Грей-сан, что этот вор — ты…

— Никто не знает, что я задавала вопросы, — прошептала я, глядя ей прямо в глаза. — Только вы.

Она выпрямилась и иронически подняла брови.

— В самом деле? В самом деле, Грей?

Мне вдруг стало очень холодно. Я вспомнила, как настойчиво просила Фуйюки показать мне квартиру.

Вспомнила, как шла по коридору медсестра. Она поймала меня, когда во время удушья Фуйюки я хотела улизнуть от компании. Оглядываясь на собственные поступки, порой, не можешь поверить, что была так глупа и недальновидна.

— Да, — сказала я дрожащим голосом и приложила руку к голове. — Да. Никто не знает, я… уверена.

— Грей-сан, послушай. Мисс Огава в ярости. Она собирается снова прийти в каждый дом, пока не найдет вора. В каждый дом. И в этот раз она не будет такой доброй.

— Но я…

Я тупо смотрела на запачканный помадой воротник Строберри. Он напомнил мне о крови, о попавших в ловушки животных, о лисах, которые в охотничий сезон со стоном подходили к дому моих родителей. Думала о руке с часами, торчавшей из автомобильного багажника. Принялась растирать предплечья, чувствуя, как по ним бегают мурашки.

— Я не могу уехать из Токио. Не могу. Вы не понимаете…

— Строберри говорит: уезжай из Токио. Ты уволена. Слышишь? Уволена. Не возвращайся.

Она вынула из кармана пачку денег и, взявшись за нее указательным и средним пальцем, поднесла к моему носу.

— Это прощальный подарок от Строберри. Джейсону тоже дай.

Я потянулась за деньгами, но она сжала пачку.

— Грей-сан.

Она заглянула мне в глаза, и я увидела собственное лицо, отразившееся в небесно-голубых линзах. Строберри заговорила по-японски. В других обстоятельствах музыкальная речь звучала бы прекрасно.

— Поймешь по-японски?

— Да.

— Обещай мне, ладно? Пообещай, что однажды я получу от тебя письмо. Хорошее письмо, в котором ты напишешь, что счастлива. Напишешь, что ты в безопасности, в другой стране… — Она замолчала, изучая мою реакцию. — Обещаешь?

Я не ответила.

— Да, — сказала она, не спуская с меня внимательного взгляда, словно читая мои мысли. — Думаю, что обещаешь. — Разжала пальцы, удерживающие пачку, и открыла дверь. — Теперь иди. Уходи. Возьми пальто и уходи. И, Грей…

— Да?

— Не входи в стеклянный лифт. Лучше, если спустишься на обычном.

Нанкин, 20 декабря 1937

Пожар продолжался недолго. Небо окрасилось яростным, драконовским светом. Почти сразу пошел снег, ангельски чистый и всепрощающий. Он сонно падал на останки дома Лю Рунде. Я стоял на пепелище, чувствуя, как подкашиваются ноги, утирал слезы носовым платком. Огонь пожрал все на своем пути, оставил лишь черные остовы балок. Теперь, когда все бьио кончено, на месте ада остался маленький ровный огонек. Он горел на полу в центре дома.

В переулке было тихо. Взглянуть на обугленные останки пришел я один. Возможно, кроме нас с Шуджин, в Нанкине больше никого и не было.

Чувствовался запах керосина — Янь-ван, должно быть, облил дом, прежде чем поднес спичку. Но был здесь и другой запах — тот, что несколько дней стоял в округе и дразнил меня. Я узнал его, и у меня заныло сердце. Вытер слезы и осторожно обошел дом. Должно быть, семья Лю осталась здесь, подумал я. Если бы им удалось бежать, они пришли бы к нам. Должно быть, оказались в ловушке. Янь-ван об этом позаботился.