Михаил Ахманов - Шутки богача

Каргин открыл дверь, бросил сумку на диванчик в просторном холле и отправился исследовать свое новое жилье. Коттедж был в два этажа, с подвалом; внизу – холл, гостиная и кухня, вверху – спальня, ванная, кабинет и веранда под пестрым тентом. За домом – крыльцо о трех ступеньках, бассейн среди плакучих серебристых ив, в кухне – гигантский холодильник, набитый продуктами, банками пива и апельсинового сока, в гостиной – кожаные диваны, кресла, лампы из бронзы телевизор, бар… Обозрев спальню – ложе “кинг-сайз”, лиловый ковер, встроенный шкаф с одеждой, крытые шелком стены и зеркало на потолке, – Каргин присвистнул и пробормотал:

– Для состоятельных парней со вкусом… Чтобы мне к Хель провалиться!

Квартира, купленная им в Москве, была на порядок скромней, хоть на нее пришлось угрохать все легионные заработки. “С другой стороны, Уолнат-Крик все-таки не Москва, – размышлял Каргин, задрав голову и любуясь своим отражением в зеркале. – Нет, не Москва, не Лондон и не Париж; труба пониже, дым пожиже”. Он шаркнул ногой по роскошному лиловому ковру и спустился вниз, разбирать вещи.

Их было немного. Белье, легкий костюм с галстуком и парой башмаков, Три рубашки, стопка книг, бутылка с коньяком, бритва и зубная щетка. Еще берет – потертый, выгоревший, цвета хаки, с едва заметными дырочками там, где некогда была приколота эмблема. Берет был отцовским, служившим Каргину талисманом, подаренным в тот год, когда его зачислили в “Стрелу”, – а значит, являлся и памятью о “Стреле”. Все остальное, касавшееся его причастности к опальному отряду, хранилось в недрах ФСБ и Министерства обороны. Два года после училища, когда он проходил спецподготовку, грыз испанский и английский и дрался в джунглях за Ортегу; еще три года – Школа внешней разведки, французский язык, практика в Лондоне и Париже; и, наконец, “Стрела” – четыре года, Кувейт, Ирак, Югославия, операции в России и иных местах, победы и неудачи, раны, кровь и пот, гордость и офицерская честь… Все это сейчас покрывалось плесенью в каком-то архиве вместе с его подпиской о неразглашении; девять нелегких лет, которые, если верить официальным свидетельствам, он проваландался в пехотном полку где-то между Челябинском и Омском.

У самого дна, рядом с бритвой и другими мелочами, лежала плоская кожаная сумочка-кобура на тонком ремешке. Каргин раскрыл ее, полюбовался холодным блеском отточенных звездочек-сюрикенов, примерил кольца с натянутой меж ними проволочной удавкой и одобрительно кивнул. Оружие неприметное, тихое, но смертоносное… Без оружия он чувствовал себя как бы голым; сказывалась многолетняя привычка, особенно три последних года в Легионе.

Пошарив в холодильнике, Каргин вытащил банку пива, ростбиф и круглые маленькие булочки, похожие на бриоши, сделал несколько бутербродов и съел их, прихлебывая, из банки и поглядывая на плоскую кобуру. Она являлась военным трофеем; ее, вместе с сюрикенами, он взял на трупе какого-то японца, служившего у Фараха Айдида, правителя Сомали. Айдид кончил, как многие из африканских диктаторов, под пулями Легиона, а с ним переселился в лучший мир и взвод охраны. Сопротивлялись они с большим упорством, и рота “Би”, которой командовал Каргин, потеряла четверых.

Что до удавки с кольцами, то это был подарок. Ее по пьяной лавочке всучил Каргину майор-бельгиец, некий Кренна, башибузук и кондотьер, под чьим началом был отряд таких же басурман редкого отребья, не подходящего для службы в Легионе. Но Легион ими отнюдь не брезговал: их нанимали для черной работы, платили сдельно и называли “частями поддержки”. “Поддерживать” Кренна умел с завидной лихостью и профессионализмом; его солдаты считались отличными диверсантами и мастерами облав, зачисток и акций устрашения. Одно было плохо: они не понимали различий между людьми в мундирах и штатской публикой…

Покончив с бутербродами, Каргин отправился в ванную, побрился, принял душ, залез в бассейн и отмокал в нем около часа, мысленно сравнивая Кэти с былыми подружками в Париже и Москве. Однако воспоминания о них были смутными, трехлетней давности, и от того, быть может, он поставил Кэти самый высокий балл. За бассейном и серебристыми ивами просматривалась полянка с кустами жасмина и роз, а в дальнем ее конце – коттедж под номером шестнадцать, тоже двухэтажный, но, в отличие от каргинского, с затейливой башенкой под шпилем, на котором то обвисал, то вновь полоскался по ветру звездно-полосатый флаг. Кроме этих судорожных всплесков в соседнем доме и окрест него не замечалось никаких движений, и Каргин резонно заключил, что Кэти живет одна и в данный момент горит на трудовом посту.