Михаил Ахманов - Шутки богача

Они свернули с шоссе на неширокую дорогу, тонувшую в тенях; густые кроны дубов и вязов нависали над ней, а щит на повороте извещал: “Частное владение. Въезд воспрещен”. Ни шлагбаумов, ни заборов Каргин не заметил, но дорога патрулировалась: дважды им попадались джипы с парнями в пятнистых комбинезонах, встречавших машину Кэти коротким гудком.

Вскоре слева поднялись низкие широкие корпуса ангаров, к которым вели подъездные пути, а справа возникло здание из металла и стекла, но не какой-нибудь небоскреб, а тоже невысокое, о двух этажах и с крытой галереей на тонких ребристых столбиках. Тут нигде ничего не блестело и не сверкало: ангары были окрашены в защитный цвет и прятались в зелени, а окна в здании с галереей тоже отсвечивали зеленым, будто стенки гигантского, полного воды аквариума.

"Хорошая маскировка”, – подумал Каргин и, обернувшись к Кэти, спросил:

– Это что такое?

– Первый административный корпус. Облегченная конструкция, каркас из алюминиевого сплава, плюс небьющееся стекло, – она сделала паузу, наморщила носик и с сомнением произнесла:

– Впрочем, я не уверена, что это стекло. Понимаете, Керк, оно какое-то странное – пружинит, и его нельзя ни сломать, ни поцарапать, ни пулей пробить. Забавная штука, правда?

– Ни поцарапать, ни пулей пробить…– с задумчивым видом повторил Каргин. – А к чему такие предосторожности?

Девушка фыркнула.

– Не забывайте где вы, дружок! В сейсмически активной зоне! Здесь раз в месяц потряхивает, раз в год трясет, а дважды в столетие трахает так, что младенцы седеют! Слышали, что было в восемьдесят девятом? Сотня погибших, тысячи раненых, сто тысяч разрушенных зданий! Я тогда училась в колледже и…

– Однако вы не поседели, – Каргин примирительно погладил каштановый локон. – Совсем даже наоборот.

– Ну, я ведь не младенец…

Она заложила лихой вираж, съехав с дороги в обсаженную пальмами аллею. С одной ее стороны простирался парк, с другой тянулись коттеджи под номерами на аккуратных табличках, и, как показалось Каргину, двух одинаковых меж ними не было. Еще он обратил внимание, что дома не теснятся, а стоят просторно, разделенные не оградами, а шпалерами из роз, акации или подстриженных кустов. Чем дальше, тем строения выглядели вычурней и роскошней – уже не коттеджи, а виллы со стрельчатыми окнами, с балконами, верандами и галереями, оплетенными плющом и виноградной лозой. Аллея постепенно поднималась вверх, взбираясь на пологий холм, склон которого украшал особняк в испанском стиле: колонны, внутренний двор за распахнутыми воротами, зеленая черепичная крыша и четыре башенки по углам.

– “Эстада”, президентская резиденция, – пояснила Кэти, притормозив у номера семнадцать. – Только старика там давно не видели.

– Старика?

– Старого Халлорана. Он, собственно, не президент, глава Наблюдательного Совета, а в президентах у нас теперь его племянник, Бобби Паркер. Живет в “Эстаде” вместе с сестрицей, ставит подписи на контрактах и надувает щеки…-девушка состроила неодобрительную гримаску. – Правда, старик по-прежнему крутит всем и каждым…

– Похоже, вы не одобряете Бобби Паркера, – заметил Каргин, выгружаясь из машины.

Ему показалось, что в карих глазах Кэти промелькнула злая искорка. На мгновение ее губы дрогнули. скривились в презрительной усмешке, но будто совершив какое-то внутреннее усилие, она овладела собой и лишь небрежно повела плечами.

– Бойскаут и плейбой… Ну, это не нашего ума дело, Керк. Заходите в дом, располагайтесь, ешьте, пейте и наводите красоту. Можете даже поспать. Я заеду за вами в два сорок.

– Благодарю, – Каргин щелкнул каблуками, отвесил Короткий поклон, будто приглашая девушку на тур вальса. – Но отчего бы нам не позавтракать вместе? Я расскажу вам про Париж, а вы мне – про землетрясение в восемьдесят девятом… О’кей?

– Не выйдет. Вы еще вольный стрелок, а я на работе. Бай-бай, солдат!

Она упорхнула, а Каргин направился к дому, размышляя, случайно ли Кэти назвала его стрелком.

Такое прозвище присвоили оперативникам “Стрелы”, однако не потому, что они походили на киллеров-убийц. Майор Толпыго, наставник Каргина, утверждал, что смысл тут в ином: летящий к цели подобно стреле, по самому краткому и точному маршруту. Бывало, разумеется, и так, что “стрелки” поражали цель, но это не шло им в заслуги; самой удачной операцией считалась бескровная. В этом была разница между “Стрелой” и Легионом. В Легионе слишком любили палить, а в частях поддержки – жечь и пускать кровь сотней изощренных способов.