Илья Деревянко: Царство страха

– Да нет, ни в коем случае. – Смутился «король» и для пущей убедительности, прижал к сердцу замасленную ладонь. Просто ради твоей же безопасности...

– О ней позабочусь самостоятельно! – жестко отрезал я. – Да и недолго мне у вас куковать осталось. Сутки– двое, не больше!

– Думаешь, срок подошел?! – встрепенулся Поляков. – Думаешь, сегодня или завтра...

– Да! – утвердительно кивнул я. – Именно так!

Еще перед переселением на помойку я произвел сравнительный анализ предыдущих похищений, сопоставил даты исчезновения и обнаружения потерпевших и с точностью до сорока восьми часов вычислил время, которое затрачивали похитители на обработку каждого. По всему выходило – появление зловещего «бумера» следовало ожидать сегодня ночью. На худой конец – завтра. А столь длительное пребывание в шкуре бомжа понадобилось мне для адаптации в здешних условиях и для беспрепятственного детального изучения окрестностей...

– Тогда я, пожалуй, пойду, – засобирался сторож. – Дома дел невпроворот накопилось. Жена-стерва пилит...

– Ага, давай двигай, – зевнул я. – И не забудь предупредить «опричников», чтобы с наступлением темноты из вагончика не высовывались. Не дай Бог, под шальную пулю попадут!

Внезапно со стороны курганов донесся приближающийся гомон множества голосов. В дверь робко проснулся «опричник» Сашка Гусь с лиловым синяком под глазом (моя работа) и с громадным фурункулом на правой щеке (это уже от грязи и от сквозняков).

– Колька Парафин сгорел, – почтительно сообщил он.

– В каком смысле? – приподнял брови «король».

– В прямом, – криво усмехнулся Гусь. – Перебрал «беленькой» за ужином да свалился в костер мордой в угли. Пока вытащили, пока затушили... он уже мертвый был! Вот, доложить пришел.

– Правильно сделал, – одобрил Поляков. – Порядок должен быть во всем. Короче, так: делянку Парафина отдать Сашке Моряку. Мужик нормальный, малопьющий. Пускай приподнимается... (покойный трудился на «золотоносном» участке, где удавалось собрать за день до пятидесяти килограмм цветных металлов. – Д.К. )... На место Моряка переведите новенького, Фому. Парафина закопайте, как обычно.

В отдалении протяжно и тоскливо завыла собака.

– Это Колькина? – пояснил Гусь. – Переживает животина. Прибить?

– Не надо, – свеликодушничал Петрович. – Пускай живет. К тому же будет, кому Кольку оплакать, кому вспомнить. А то наши забудут через ночь после похорон.

– Понял, – послушно кивнул «опричник», вновь скрываясь за дверью.

Я внимательно посмотрел на всклокоченного сторожа свалки, вспомнил лощеные власти Н-ска, по распоряжению которых в подвалах заживо замуровали бездомных кошек, и сделал сравнение. Далеко не в пользу властей!..

С наступлением темноты мухи исчезли. Угомонились крикливые чайки. Но на смену им... мухам (против чаек я ничего не имею), налетели гнусно зудящие комары. В небе взошла луна и щедро залила курганы отбросов холодным серебристым светом. На западном краю свалки виднелись отблески множества костров. Там справлялись всеобщие поминки по Парафину. Такова была местная традиция. Умрет кто-то из общины, закопают останки в землю, выпьют «за упокой» и навсегда выбросят из памяти. Зачем загружать головы неприятными воспоминаниями? Жизнь на дне общества и так тошна до безобразия. А на восточном конце (своеобразном кладбище бомжей), на свежей могиле Кольки, горестно подвывала его собака. Эта будет помнить хозяина долго. Может, всю оставшуюся собачью жизнь... Вагончик «опричников» пустовал. Перевыполнив приказ «короля» они предпочли не просто затаиться, а вовсе убраться от греха подальше. Как говорится – «лучше перекланяться, чем недокланяться».

Тем паче поминки в общине. Почему ж не поучаствовать, не поддержать традицию? Они-то хоть и привилегированные, но тоже бомжи... В итоге в радиусе трехсот метров от ворот не осталось ни одного человека. (Кроме меня, разумеется.) Воспользовавшись отсутствием посторонних глаз, я зашел в вагончик сторожа, взял хранившуюся там сумку со снаряжением, извлек из нее большую флягу медицинского спирта, скинул одежду, с удовольствием протер спиртом зудящую от грязи кожу. (Аборигены попадали бы в обморок при виде подобного кощунства.) Надел бронежилет, снова натянул вонючую робу и рассовал по карманам трофейные гранаты, добытые нами с Костей при штурме «Северной звезды» (см. «Поступь зверя»), но так и не сданные начальству. Затем сунул за пояс «ПСС», достал из сумки мобильник, прибор ночного видения, проверил наличие патронов в «вале», настроил оптический прицел и скорым шагом направился в заранее облюбованное мной место для засады. Оно представляло собой небольшую, средней глубины канавку, прорытую неизвестно когда и непонятно зачем. В бытность свою «опричником» я, пользуясь массой свободного времени и попустительством сторожа, переоборудовал канавку во вполне приличный окоп и замаскировал его подручными средствами. Теперь в нем, при наличии должного количества боеприпасов, можно было в одиночку отбиваться от целого отделения. Со слов Петровича, злодейский «бумер» проезжал всегда до ближайшего кургана (т. е. сто пятьдесят метров в глубь территории), оставлял там изуродованного безумца и неспешно убирался восвояси. Потом, откуда-то с дороги, они делали анонимный звонок на пульт дежурного по городу. (Это уже по рассказам Хвостова и Бирюкова.) И за похищенным мчался патрульный наряд милиции. Вот на обратном пути от кургана к воротам я и собирался прищучить засранцев...