Илья Деревянко: Царство страха

Свалка за чертой города.

Десять дней спустя.

Невзирая на весьма прохладную осеннюю погоду, в воздухе роились стаи жирных мух. Не желали подыхать, сволочи, ввиду смены времени года. Нагло нарушали законы природы. Да, собственно, почему не нарушить при таких-то обильных харчах! Особо устойчивые небось и до Нового года дотянут. Скандально горланили бесчисленные чайки, непременные обитатели любой уважающей себя свалки. Не знаю, перелетные они или нет, но, судя по поведению, чайки никуда улетать не собирались. В гигантских курганах мусора деловито рылись испитые люди в живописных лохмотьях. Пахло так, хоть противогаз надевай. Правда, за последние дни я малость попривык к вони и уже не затыкал ежеминутно нос, но тем не менее... День постепенно клонился к вечеру. Завершив обход вверенного мне участка, я отправился к вагончику у ворот на аудиенцию к «шефу». Выглядел я получше вышеуказанных оборванцев, поскольку числился не простым бомжом, а «опричником» [3] сторожа, но все равно! Видели бы вы меня в тот момент! Грубый засаленный комбинезон, насквозь пропахший помойкой, стоптанные, нечищеные сапоги. Физиономия заросла неряшливой щетиной, немытые волосы противно лоснились, а тело под комбинезоном постоянно чесалось. О водных процедурах здесь и мечтать не приходилось. Даже «элите»! Погрозив кулаком одному из бомжей, работавшему без должного энтузиазма, я выбрался за пределы зоны курганов, прошел по узкой гравиевой дорожке и постучал в дверь строительного вагончика у ворот.

– Входи, – разрешил сиплый голос.

Сторож свалки Архип Петрович Поляков (он же некоронованный местный король) в одиночестве сидел за дощатым столом, потреблял водку из граненого стакана и закусывал селедкой из большой консервной банки. Рядом на столе лежал самодельный нож с обмотанной изолентой рукоятью. Ничего похожего на вилку поблизости не наблюдалось.

– А-а, это ты, – узнал меня Поляков, сделал крупный глоток и, запустив пальцы в рассол, извлек оттуда рыбку пожирнее. – Присоединяйся! – король указал глазами на полупустую бутылку «Истока». – Совсем не пить нельзя. Ребята неправильно поймут. Стакан возьми на полке. – Петрович оторвал у селедки голову, быстро очистил тушку от костей, сунул оставшееся в рот и смачно зачавкал. А я с тяжелым вздохом потянулся к бутылке. Пить мне категорически не хотелось, но ничего не поделаешь. Сторож полностью прав. Нельзя выделяться из общей массы! Нет, не подумайте, что я в одночасье деградировал и стремительно скатился на дно общества. Моя нынешняя ипостась являлась обычной работой под прикрытием и обуславливалась...

Впрочем, расскажу все по порядку, начиная с трагической гибели нашего водителя. Тогда спешно разбуженный Альбертыч занялся обследованием трупа и номера, а мы с Сибирцевым приступили к опросу потенциальных свидетелей – дежурных, ночных горничных, сторожа и т. д. В результате выяснилось следующее: Рубцова зарезали во сне одним точным, сильным ударом в сердце и лишь потом располосовали горло. Вероятно, жути ради и с целью получения «чернил» для составления известной читателю надписи. Кроме нее, убийца не оставил никаких следов, а найденные в номере отпечатки принадлежали наверняка не ему. Тем не менее все «пальчики» отправили на дактилоскопическую экспертизу, а фотоснимок угрозы – на графологическую. Дверь убийца открыл при помощи дамской шпильки. Вот, собственно, все. Ни откуда он взялся, ни куда подевался, понять так и не удалось. «Свидетели» в один голос твердили: «Ничего не видели, ничего не слышали», причем в глазах у них застыл животный ужас, перемешанный с отчаянной решимостью насмерть запуганного человека, дескать: «Ни словечка не скажу!.. Хоть на пожизненное отправляйте!» (Впоследствии при общении с другими жителями города мы постоянно наталкивались на точно такую же реакцию. «Царство страха»! – в сердцах окрестил Сарафанов Костя Сибирцев.) Поутру мы поручили местным эфэсбэшникам тщательно проверить постояльцев и персонал гостиницы на предмет причастности к содеянному. Занятие явно бесперспективное, но не фига им без дела слоняться. А сами разделились. Я отправился к полковнику Хвостову, майор Сибирцев – к и.о. начальника ОВД Бирюкову, а Ильин, покончив с судмедэкспертными обязанностями, занялся розыском маньяка. Как именно он собирался ловить выродка, Альбертыч объяснить не удосужился. Поздно вечером мы вновь собрались у меня в номере и поделились собранной информацией. Душевно побеседовав с и.о., Костя узнал интересную вещь. Оказывается, в апреле – мае нынешнего года в городе произошла серия жестоких убийств. Всего пятнадцать эпизодов. Жертвами становились мужчины в возрасте от тридцати до пятидесяти лет из пресловутого «среднего класса». Их тела находили поутру на улицах, буквально размазанные по асфальту. Дело получило в органах кодовое название «Мясники» и широкий резонанс среди местной общественности. Под давлением электората мэр Борисов в ультимативной форме потребовал у начальника ОВД немедленно прекратить сие безобразие и сурово покарать виновных. Полковник Пузырев напряг агентурную сеть, и один из осведомителей шепнул: «Убийства вроде бы совершают городские байкеры под предводительством диск-жокея молодежного клуба «Аллигатор» Филиппа Заблудина, по прозвищу Борода. Вероятно, развлекаются на досуге». С учетом состояния трупов, заключений экспертиз, а также морального облика нынешних «неформалов» версия о байкерах представлялась более чем правдоподобной. Радостно сообщив мэру об успешном разоблачении проклятых «мясников», полковник старательно подготовил операцию, стянул необходимые силы к месту постоянной тусовки байкеров (заброшенному складу на окраине города), но... когда штурмовые группы ворвались внутрь, то увидели там полтора десятка мертвецов во главе с самим Бородой. Подозреваемые были умерщвлены без применения оружия, какими-то очень крутыми мастерами-рукопашниками. По одному, максимум по два удара на каждого покойного...