Михаил Зайцев - Черная богиня

— В комнату отдыха я не пойду, я...

— Вам велели подняться в кабинет? Да? В таком случае, как выйдете во двор, сразу налево, в первый подъезд. Парадное проходное, будете уходить от Рэма Соломоновича — выходите на Большой Козловский, не забудьте. Входят пациенты со двора, выходят в переулок. Полная анонимность, все продумано. В подъезде нет домофона, шифр кодового замка — один, три, пять. Очень просто запомнить. Рэм Соломонович, безусловно, все это вам объяснил, но вы волнуетесь, я же вижу, и путаетесь в его инструкциях, недаром же он так долго беседовал с вами по телефону. Не волнуйтесь, спокойно поднимайтесь на третий этаж, квартира десять, один звонок. Откроет ассистентка доктора, милейшая пожилая женщина, ее зовут Даша, запомнили?.. Рэм Соломонович — замечательный доктор, врач божьей милостью, он непременно вам поможет, молодой человек, я в этом уверена!

— Спасибо, я пойду... До свидания.

— Все запомнили? Первое парадное, код — сто тридцать пять, квартира десять.

— Спасибо, все помню. Прощайте...

— Книжку-то! Книжку не забудьте, молодой человек. До свидания, всего вам хорошего! Выздоравливайте.

— Постараюсь.

Держа в одной руке лямку спортивной сумки, сжимая в другой оккультную книжку, Игнат вышел из тесного помещения магазинчика. Поднялся вверх по ступенькам.

«Черт побери, ежели всерьез задуматься о том, что наболтала дама из „Нирваны“, то получается вообще какой-то бред! Абсурд получается! Получается, что природный русак Самохин известен мадам с золотыми зубами как Рэм Соломонович, врач, занимающийся частной практикой, владеющий магазином „Нирвана“ и регулярно... да, черт возьми, РЕГУЛЯРНО пользующий больных... Причем встречаются врач и пациент, как два нелегала, на явочной квартире в соседнем с „Нирваной“ парадном, на третьем этаже, в квартире десять, код парадного... код помню — один, три, пять». Сергач резко развернулся на каблуках, быстрым, решительным шагом направился к первому парадному, открыл обитую жестью дверь, вышел в подъездный тамбур, надавил на клавиши кодового замка, отворил вторую дверь, очутился у подножия широкой лестницы.

«Все, как говорила продавщица. Парадное проходное. Прямо напротив — выход на Большой Козловский. Почтовые ящики, лифт... лифт стоит на первом этаже... Нет! Лучше поднимусь пешком...»

В дверь звонить не пришлось. Обитая черным дерматином дверь с биркой-номером 10 была приоткрыта. Едва-едва, сразу и не заметишь, если специально не приглядываться, но приоткрыта. Сквозь узкую щель меж косяком и дверной панелью пробивался тонкий, как лезвие бритвы, лучик яркого электрического света.

Игнат остановился перед незапертой дверью. Тряхнул головой, глубоко вздохнул, резко выдохнул. Медленно протянул руку, осторожно ткнул кулаком упругую дерматиновую поверхность. С тонким, комариным скрипом дверь подалась, яркая щель расширилась, стали видны дорогие финские обои в прихожей, пластмассовый коврик на полу за порогом...

Шум наверху, на лестничной площадке выше этажом. Лязг замка, скрип, собачий лай, окрик «Сидеть!», топот ног, звон связки ключей. Сергач вздрогнул, бросил быстрый, испуганный взгляд на уходящие вверх лестничные ступени, замешкался на долю секунды и, решившись наконец, переступил через порог, шагнул на пластмассовый коврик, плечом закрыл за собою дверь, привалившись к ней спиной, и огляделся.

Труп женщины посередине просторной прихожей Игнат заметил не сразу. Вначале его ослепила сияющая хрусталем люстра. Игнат сморгнул, уставился на оленьи рога над шкафчиком-вешалкой и только потом увидел безжизненное тело. Маленькое, почти детское тельце опрятной, скромно одетой старушки. Бабушка лежала на спине, подогнув под себя ноги. Длинная шерстяная юбка задралась кверху, собралась складками у живота, обнажая дряблые, воскового цвета ляжки с синими прожилками вен и парафиновые икры с голубыми варикозными буграми. Тонкие старушечьи руки скрещены на груди, запястья согнуты, как куриные лапки, пальцы скрючены, словно коготки. Длинная тощая шея неестественно вывернута, голова упирается в пол пучком седых волос на макушке, острый подбородок задран кверху, рот широко открыт, влажно блестят искусственные пластмассовые зубы. Остекленевшие кукольные глаза смотрят на Игната. Из уголка мертвого глаза катится по щеке слезинка — старушка умерла совсем недавно. Пять-шесть минут назад. Возможно, в ту самую секунду, когда «медсестра» в магазине «Нирвана» назвала Игнату ее имя...