Дэвид Балдаччи - Абсолютная власть

Она посмотрела на зеркало, потом на кровать, где совсем недавно занималась сексом с ничего не соображавшим президентом. Она инстинктивно поправила жакет. Внезапно она ощутила приступ тошноты и оперлась о спинку кровати.

Из тайника вышел Коллин.

— Не забудьте, что он, находясь здесь, совершил преступление. Если он обратится в полицию, у него будут крупные неприятности. — Эта мысль осенила молодого агента, пока он разглядывал тайник.

Рассел подавила сильный приступ рвоты.

— Ему не нужно никуда идти. Ты слышал о такой штуке, как телефон? Возможно, прямо сейчас он уже звонит в «Пост». Черт! А потом завопят бульварные газетенки, и вскоре мы увидим его по телевидению, со смазанным изображением лица, снятого на каком-нибудь маленьком островке, куда он благополучно сбежал. После этого выйдет книга, а затем — кинофильм! Проклятье!

Рассел представила себе, как небольшая посылка приходит в «Пост», Генеральную прокуратуру США или лидеру меньшинства в Сенате… Куда бы она ни поступила, политический ущерб будет максимальным, не говоря уже о возбуждении уголовного дела.

В сопроводительной записке будет вежливая просьба сопоставить отпечатки пальцев и кровь на предмете с данными президента Соединенных Штатов. Это прозвучит как шутка, но они это сделают. Обязательно сделают. Отпечатки пальцев Ричмонда есть в архивах спецслужб. Найдут ее тело, проверят ее кровь, и перед ними встанут вопросы, на которые они не смогут ответить сами.

Тогда им конец, всем им конец. А этот ублюдок просто сидел здесь и ждал свой шанс. Не зная, что сегодня сорвет крупнейший куш в своей жизни. И дело не только в деньгах. Он с шумом и треском сбросит президента на землю без всяких шансов на оправдание. Часто ли такое кому-либо удавалось? Вудворд и Бернштейн в свое время стали суперменами: им удалось не совершить ни одного промаха. А это дело затмит любой Уотергейт. Ох и заварушка предстоит…

Рассел едва добралась до туалета. Бертон взглянул на труп, а затем на Коллина. Оба молчали, их сердца учащенно бились от сознания, что это сквернейшее дело может закончиться для них могилой. Не в состоянии думать о чем-либо другом, Бертон и Коллин аккуратно уложили инструменты, пока Рассел опорожняла свой желудок. Через час они закончили сборы и уехали.

Дверь за ним тихо затворилась.

Лютер прикинул, что в его распоряжении сутки, в лучшем случае двое. Он рискнул включить свет и быстро осмотрел комнату.

Его жизнь превратилась из нормальной или почти нормальной в жизнь, полную страха.

Он снял ранец, выключил свет и осторожно подошел к окну.

Ничего угрожающего. Все тихо. Побег из того дома стал самым жутким событием в его жизни, даже хуже атаки вопящих северокорейцев. Руки до сих пор подрагивали. На обратном пути каждая встречная машина, казалось, впивается фарами ему в лицо, пытаясь выведать его тайну. Дважды, когда мимо него проезжали полицейские машины, по его лбу лил пот, а дыхание перехватывало.

Машина была возвращена на ту же стоянку, с которой Лютер «позаимствовал» ее тем вечером. Номер на ней никуда их не приведет.

Он сомневался, что они могли его разглядеть. Даже если и так, то они лишь приблизительно определили его рост и телосложение. Его возраст, раса и черты лица им неизвестны, и больше они ничем не располагают. По скорости бега они, вероятно, посчитали его более молодым. Оставалась единственная зацепка, и на обратном пути он размышлял, что с ней делать. А пока он упаковал в две сумки столько вещей из нажитых за последние тридцать лет, сколько сможет унести. Сюда он уже не вернется.

Утром он закроет банковские счета; у него будет достаточно денег, чтобы убраться отсюда подальше. На его век опасностей уже хватит с лихвой. А намерение перейти дорогу президенту Соединенных Штатов было бы безумной затеей.

Свою последнюю добычу он спрятал в укромном месте. Три месяца труда ради трофея, который мог привести его к гибели. Он запер дверь и исчез в ночи.

В семь часов утра окрашенные под золото двери лифта открылись, и Джек вступил в роскошно отделанный холл — приемную фирмы «Паттон, Шоу и Лорд».

Люсинда еще не пришла, и главный стол в приемной, сделанный из прочного тикового дерева, весящий около тысячи фунтов и стоящий долларов по двадцать за каждый из этих фунтов, пока пустовал.

Он прошел по широкому коридору, освещаемому мягким светом неоклассических настенных канделябров, повернул направо, затем налево и через минуту открыл дубовую дверь своего кабинета. Где-то вдалеке слышался отдаленный трезвон телефонов: город просыпался и приступал к работе.