Марио Пьюзо - Крестный отец

В комнате, где он очнулся, было совсем темно, слышались чьи-то приглушенные голоса, но слов он разобрать не мог. Повинуясь неясному инстинкту, он старался не показать, что пришел в себя, но голоса умолкли; кто-то, сев на стул у его кровати, наклонился к нему и произнес, уже внятно:

— Ну, ожил наконец-то.

Зажегся свет, полоснув его по глазам; Майкл отвернулся. Голова была чугунная, тупая. Белесое пятно нависло над ним, медленно приобретая сходство с лицом доктора Тазы.

— Дай-ка я посмотрю на тебя минутку, потом погасим свет, — мягко сказал доктор. Он посветил Майклу в глаза фонариком. — Так. Ничего, все обойдется. — Выпрямился и прибавил, обращаясь к кому-то: — Можешь с ним поговорить.

На стуле у кровати сидел дон Томмазино, теперь Майкл видел его отчетливо.

— Майкл, Майкл, ты меня слышишь? Можно сказать тебе два слова?

В ответ легче всего было приподнять руку, Майкл так и сделал. Дон Томмазино спросил его:

— Кто выводил машину из гаража, Фабрицио?

Майкл, сам того не ведая, отозвался на вопрос улыбкой. Странной улыбкой, утвердительной, но леденящей. Дон Томмазино продолжал:

— Фабрицио исчез. Послушай меня, Майкл. Ты пролежал без сознания почти неделю. Понимаешь? Все думают, что ты погиб, опасность миновала — тебя больше не выслеживают. Я сообщил твоему отцу, и он прислал мне указания. Ты возвратишься в Америку, ждать осталось недолго. А пока будешь тихо отсиживаться здесь. У меня есть домик в горах, там тебя никто не достанет. Мои враги в Палермо, как только прошел слух, что ты погиб, предложили мне пойти на мировую — значит, с самого начала ты был им нужен, а не я. Под меня копали для вида, отвлекали внимание, а тем временем готовили убийство. Ты это запомни. А в остальном положись на меня и ни о чем не думай. Выздоравливай помаленьку, набирайся сил.

Теперь Майкл вспомнил все. Он знал, что его жены нет в живых — что Кало нет в живых. Да, была еще женщина на кухне. Вышла она вслед за ним на крыльцо или нет? Он прошептал:

— Филумена?..

Дон Томмазино сказал негромко:

— Цела, только носом кровь пошла от взрыва. О ней не беспокойся.

Майкл выговорил, с трудом шевеля губами:

— Фабрицио. Дайте знать пастухам. Кто мне выдаст Фабрицио, будет владеть лучшими пастбищами на Сицилии.

Племянник и дядя с облегчением переглянулись. Дон Томмазино взял со стола стакан, хватил из него янтарной влаги и запрокинул голову, отдуваясь. Доктор Таза, сев на край кровати, уронил почти рассеянно:

— Ты, знаешь ли, теперь вдовец. На Сицилии это редкость, — словно желая утешить его таким отличием.

Майкл поманил дона Томмазино ближе. Дон тоже пересел на кровать и пригнулся к нему.

— Передайте отцу, чтобы вернул меня домой, — проговорил Майкл. — Передайте, что я хочу быть ему сыном.

Однако прошел еще месяц, покуда Майкл окончательно поправился, а потом — еще два месяца, пока ему выправили нужные документы, состыковали все отрезки его пути. После этого его переправили на самолете из Палермо в Рим, а из Рима — в Нью-Йорк. За все это время след Фабрицио так и не отыскался.

Окончив университет, Кей Адамс поступила учительницей в начальную школу родного нью-гэмпширского городка. Первые полгода после того, как Майкл исчез, она каждую неделю звонила его матери справиться о нем. Миссис Корлеоне неизменно отвечала приветливо и неизменно завершала разговор словами:

— Ты хорошая девушка, очень. Забудь про Майки и найди себе хорошего мужа.

Кей не обижалась на такую прямолинейность, понимала, что это говорится из заботы о будущем молодой девушки в безнадежной ситуации.

Когда наступили школьные каникулы, она решила съездить в Нью-Йорк, купить что-нибудь приличное из платья, повидать старых подруг по университету. А также, может быть, поискать себе в Нью-Йорке работу поинтересней. Почти два года она вела образ жизни заправской старой девы: читала, учила детей, ни с кем не встречалась, вообще никуда не ходила, хоть, правда, и перестала названивать в Лонг-Бич. Она знала, что так продолжаться не может, чувствовала, что становится дерганой, ожесточенной. Просто она все время верила, что Майкл ей обязательно напишет, как-то даст о себе знать. То, что он этого не сделал, было унизительно — обидно было, что он в такой мере никому не способен довериться, даже ей.

Кей поехала ранним поездом и часам к двум добралась до своей гостиницы. Звонить подругам на работу и отрывать их от дела не хотелось, она решила, что позвонит им вечером. Ходить по магазинам после утомительной дороги тоже не очень улыбалось. Но и сидеть одной в номере было тоскливо — все навевало воспоминания о тех временах, когда они с Майклом имели обыкновение уединяться на день-другой в каком-нибудь отеле, где ничто не мешало их близости. Эти воспоминания, главным образом, и побудили ее снять трубку и позвонить его матери в Лонг-Бич.