Марио Пьюзо - Крестный отец

Без сомнения, необузданный нрав, свойственный Санни Корлеоне, имел истоком некое темное физическое начало. На глазах у всех его шея наливалась кровью, жилы вздулись, глаза помутнели от ненависти, черты лица обозначились резче, заострились, подернулись сероватой бледностью, как у больного, который борется из последних сил, ощутив на себе дыхание смерти, — и только руки тряслись, выдавая бешеный ток адреналина по всему его телу. Но голос, когда он отвечал, звучал негромко и сдержанно:

— Хорошо, жди. Сиди и жди спокойно. — Он повесил трубку.

С минуту стоял, сам ошеломленный силой захлестнувшего его гнева, потом с трудом проговорил:

— Подонок… мразь, — и кинулся за дверь.

Хейгену знакомо было это выражение лица у Санни, оно означало, что всякая способность рассуждать покинула его. В такие минуты Санни был способен на что угодно. Еще Хейген знал, что езда по дороге в город охладит неистовую горячность Санни, восстановит в нем уравновешенность. Беда лишь, что в уравновешенном состоянии он станет тем более опасен, хотя и лучше сумеет оградить себя от возможных последствий своей ярости. Хейген услышал, как у подъезда заурчал мотор.

— Поезжайте следом — быстро, — приказал он телохранителям.

Потом подошел к телефону и стал звонить в город. Он велел, чтобы несколько человек из regime Санни, живущих в Нью-Йорке, заехали на квартиру к Карло Рицци и увезли его из дома. Кто-то из них останется и побудет с Конни, покуда не приедет ее брат. Хейген знал, как много он берет на себя, становясь Санни поперек дороги, однако не сомневался, что в случае чего дон его поддержит. Им двигал страх, как бы Санни не убил Карло при свидетелях. От противников Хейген не ждал подвоха. Слишком давно Пять семейств вели себя спокойно — они явно искали пути к примирению.

…К тому времени, как его «Бьюик» вылетел из парковой зоны, Санни уже до некоторой степени опамятовался. Он успел заметить, как вскочили в другую машину два телохранителя, чтобы следовать за ним, — и остался доволен. Впрочем, опасности он не предвидел: ответные удары со стороны Пяти семейств прекратились, сопротивление, по сути, заглохло. Пробегая по прихожей, он схватил свой пиджак, а в потайном отделении под приборной доской лежал еще один пистолет. Сама машина была зарегистрирована на имя одного из солдат его regime, так что лично ему не угрожали неприятности. Он, впрочем, не думал, что ему понадобится оружие. Он вообще не знал еще, как поступит с Карло Рицци.

Теперь, когда у него было время задуматься, Санни мог сознаться себе, что не способен убить отца еще не родившегося ребенка — тем более когда это муж его родной сестры. И тем более — из-за семейной свары. Только горе-то в том, что тут была не просто семейная свара. Карло оказался дрянным мужиком, и Санни чувствовал себя в ответе за то, что познакомил этого прохвоста с сестрой.

Парадокс состоял в том, что Санни, при всем неистовстве своей натуры, органически не способен был ударить женщину и ни разу за всю свою жизнь не сделал этого. Что не способен был причинить боль ребенку или иному беспомощному существу. Когда Карло в тот день упорно не желал дать ему сдачи, он этим отвратил смертоубийство, обезоружив разъяренного Санни полным отказом от сопротивления. Санни в детстве был истинно доброй душой. И если он вырос душегубом, то, значит, просто судьба ему так назначила.

Ладно, теперь он поставит негодяя на место раз и навсегда, думал Санни, переезжая по гребню плотины на ту сторону неширокого пролива, к Джоунз-Бич, откуда вели дальше парковые автодороги. Он всегда ездил в Нью-Йорк этим путем — здесь движение было потише.

Он решил, что отошлет Конни в Лонг-Бич с телохранителем, а сам по-свойски потолкует с зятем. Чем это завершится, он не знал. Если этот мерзавец действительно нанес вред здоровью Конни, он изувечит мерзавца… Ветерок, гуляющий по плотине, свежесть морского соленого воздуха остужали его злобу. Он опустил окно до упора.

Шоссе на Джоунз-Бич вдоль плотины он выбрал, как всегда, потому, что в этот вечерний час в такое время года по нему мало кто ездил и можно было гнать на предельной скорости, не считаясь с ограничениями, до другого берега и выезда на парковую автодорогу. И даже там движение возрастет ненамного. Быстрая езда даст ему разрядку, снимет опасное, как он знал по опыту, напряжение. Машина с телохранителями уже безнадежно отстала.

Дорога по плотине освещалась скудно и словно вымерла — ни одного автомобиля. Вдалеке белым конусом обозначилась будка сборщика дорожной пошлины. Будок стояло несколько, но другие работали только в дневное время, когда движение оживлялось. Санни начал притормаживать, шаря по карманам в поисках мелочи, но безуспешно. Он достал бумажник, тряхнул рукой, чтобы он раскрылся, и вытянул двумя пальцами бумажку. «Бьюик» въехал под аркаду фонарей, и Санни не без удивления увидел, что между двумя будками, загораживая узкий проезд, стоит машина — вероятно, водитель спрашивал у сборщика дорогу. Санни посигналил, и машина послушно проехала вперед, освобождая ему место.