Эд Макбейн - Часовые свободы

— Не думаю, что мы потерпим неудачу, мистер Костигэн.

— Если есть хоть малейшая степень риска...

— Но я хочу вернуть корабль!

— Капитан! — жестко отрезал Костигэн. — Сейчас слишком поздно звенеть шпорами и качать права.

— Что?!

— Во-первых, вам следовало бы подумать о потере судна немного раньше. Во-вторых, нам нельзя допустить, чтобы они захватили Охо-Пуэртос. Но мы им это уже позволили — и вы, кстати, тоже! — поэтому сейчас с этим уже ничего не поделаешь! Осталось только остановить их.

— Вот поэтому я и хочу...

— Но, капитан, единственный способ наверняка сделать подобное — это не позволить им проникнуть в радиорубку, связаться с Майами и поставить тамошние власти в известность относительно всех деталей и о том, что здесь происходит. Майами, в свою очередь, свяжется с командованием военно-морского флота, а эсминцы уж позаботятся обо всем остальном.

— Они не поверят нам! Подумают, что кто-то сыграл с ними злую шутку.

— Они поверят! — уверенно возразил Костигэн. — Но если нет, то можете сообщить им наши координаты, чтобы они могли с нами связаться. Тогда все можно будет проверить.

Капитан на некоторое время задумался. Но Бандер был уверен, что каким бы способом они теперь ни действовали, результат будет один: их непременно уничтожат. Если они начнут штурмовать мостик или как там еще капитан собирался вернуть себе контроль над судном — их просто перестреляют, как куропаток. Если же они попытаются ворваться в радиорубку, то разве не ясно, что те, кто там окажется, будут вооружены.

— Капитан, — прервав молчание, заявил Костигэн. — Я намерен поступить так, как только что сказал: с вами или без вас — все равно! Но выполнить задачу будет легче, если радиограмму отправите именно вы. Я не знаю ваших позывных, а в береговой охране Майами по звукам из тарелки репродуктора не смогут определить, что с ними говорю именно я. Но если мне придется это сделать одному, я все равно сделаю это. Ну, а теперь скажите, где ваш вахтенный держит дубликаты ключей?

— Здесь, — ответил капитан, кивая на шкафчик у переборки, смешался на миг и вздохнул. — Не совсем ясно, каков ваш план, — засомневался он. — Что же мы все-таки будем делать, когда окажемся возле радиорубки?

— Мы должны будем...

Но Бандер не дождался конца объяснений. Совершенно неожиданно, даже для самого себя, он воскликнул:

— Нас всех перебьют этой же ночью!.. Вот увидите!

На мостике было очень тихо, и Вирджил Купер точно не знал, что ожидает его здесь. Но все равно, ему казалось, что больно уж тут подозрительно тихо. Может быть, темнота тут сыграла свою роль. Но единственное освещенное место на судне было здесь, возле штурвала, и свет падал на лицо Алекса, делая его вид жутковатым. Другое пятно света излучал экран радара на переборке по левому борту. Джейсон Тренч с Аннабел стояли возле пульта управления радаром, их глаза были прикованы к монитору, а лица омывало голубовато-бледное пульсирующее электронное сияние. Никто из них двоих не произносил ни слова. Когда Купер подошел ближе, то заметил, что они держатся за руки. Он ухмыльнулся.

— Эй, надеюсь, что никого здесь не прервал на полуслове? — Этими словами он обнаружил свое присутствие.

— Мы смотрим телик, — отозвался Джейсон и засмеялся.

— Что-нибудь интересненькое?

— Да ничего! Думал, может быть, поймаем Эда Салливана, это же воскресная ночь, не так ли?

— Да. Так и не увидели его?

— Нет здесь ничего, кроме всякой муры, — огрызнулся Джейсон и отвернулся от экрана.

— Эй, я нашел тут кое-что, принадлежащее тебе, Аннабел.

— Да? — удивилась та, поднимая на Купера глаза.

Тот полез в карман, вытащил тюбик губной помады и протянул его Аннабел.

— Ох, благодарю! — произнесла она.

— Что это? — поинтересовался Джейсон.

— Моя губная помада.

— Я нашел ее возле трапа на корме.

— Спасибо, — повторила Аннабел. Она секунду помедлила, а затем удивленно спросила: — На корме?

— Ну да, за вентиляционной трубой. Знаешь, это где...

Аннабел встала и пошла к освещенному судовому компасу. Держа помаду на ладони, она поднесла ее к свету и, обернувшись к обоим мужчинам, покачала головой:

— Это не моя.

Я люблю его, думала Саманта. Люк должен вернуться сюда с минуты на минуту. Сказал, что будет здесь, как только передаст сообщение, велел мне оставаться здесь и ждать. Я люблю его...

Но страх возникал в ее душе всякий раз при любом странном звуке, будь то подозрительный щелчок или потрескивание, возникавшие в офицерской кают-компании, где она притаилась в углу, сжавшись в комочек на сиденье. Занавес над проходом в переборке был задернут — он сказал ей держать его в таком положении. Тут было темно. Она никогда не любила темноты. А вот кошек она любила, ей нравилось, когда в доме жили кошки, сначала Фанг и Фонг, а потом появились еще и другие. Саманта так и не покормила их этим утром. Океан шумно дышал, отделенный от ее сиденья тонкой металлической скорлупкой корабельного борта. Она слышала, как он сердито проносит свои волны мимо, и эти звуки страшили ее, потому что если Люку не удастся отправить радиограмму, как он обещал, то утром, еще до рассвета, корабль будет взорван, и вода хлынет во все проходы и отсеки, и все они пойдут ко дну.