Глеб Соколов - Дело Томмазо Кампанелла

Все вместе они, каждый по-своему неудачный и случайный, более временный, чем строенный на века, образовывали атмосферу, складывались строчками реквиема, похоронного марша, и вот уже мрачная рулада стелилась неповторимыми, едва различимыми звуками по тротуару. Рулада была гениальной – то, что носилось в воздухе было пронизано беспредельным, законченным совершенством. Тягостный мотив был по-своему прекрасен, и, услышав его раз, – Господин Радио был в этом уверен, – невозможно было не захотеть услышать его еще и еще.

Господин Радио посмотрел на другую сторону перекрестка. Там был старый дом, а перед ним – низенькая ограда с подстриженными кустиками. Руководитель самодеятельного театра прошел еще несколько шагов вперед и остановился. Повернулся лицом к проезжей части и упер руки в бока. Где здесь искать Томмазо Кампанелла, он не представлял. За его спиной были приткнувшиеся друг к другу, низкие постройки Лефортовского муниципального рынка с нарисованными на закрытых воротах двуглавым орлом и Георгием Победоносцем, поражающим змея.

От рынка отъехал маленький грузовичок. Господин Радио повернулся. Чуть поодаль от него, обхватив голову руками, на деревянном ящике из-под фруктов сидел Томмазо Кампанелла. Мгновение назад его не было видно из-за машины.

Господин Радио медленно, не спеша преодолел те несколько шагов, что отделяли его от хориновского героя.

– Томмазо Кампанелла, я хочу тебя спросить по одному очень важному вопросу, – проговорил Господин Радио тихо, но внятно. Томмазо Кампанелла по-прежнему сидел, обхватив голову руками.

– Есть одно дело, по которому нам надо поговорить, – повторил Господин Радио.

Казалось, Томмазо Кампанелла его не слышал. Он так и сидел, не поднимая головы. Господин Радио подошел к нему и легонько потряс его за плечо. Томмазо Кампанелла опустил руки и исподлобья пристально посмотрел на руководителя самодеятельного театра, затем очень твердо и мрачно, словно полный злости на кого-то или на что-то, сказал:

– Никогда не знаешь, что перед тобой. Эмоции так все изменяют. Я никак не могу понять, кто я, что передо мной. Я не знаю, смеяться или плакать. Можете ли вы понять мучения человека, который не знает, что ему делать: смеяться или плакать? Можете ли вы вообразить себе такого человека? – спросил Томмазо Кампанелла наконец.

Но Господину Радио было сейчас совсем не до вопросов Томмазо Кампанелла. У него был свой вопрос, ради которого он и прибежал сюда, к Лефортовскому рынку.

– Томмазо Кампанелла, мне надо с вами поговорить. Понимаете, я тоже держал этот паспорт в руках. И потом… Понимаете, там произошла одна история.

Неожиданно Томмазо Кампанелла вскочил с ящика, на котором сидел, взял его в руки и с силой бросил в ворота рынка. Раздался ужасный грохот. Ящик упал на землю. Господин Радио в ужасе отскочил от хориновского героя.

– Невероятно! Невероятно! Я сам себя обманул! – закричал Томмазо Кампанелла на всю улицу. – Как же жить, если самый главный обманщик – это я сам?!

Он подскочил к валявшемуся у ног ящику, схватил его вновь и, сперва подняв над головой, затем с силой треснул об асфальт.

– Тише! Тише! – ужасно перепугался Господин Радио. Каким-то боковым зрением он замечал, как останавливаются где-то вдалеке люди и смотрят с изумлением и страхом на них. – Что вы делаете?! Что вы так взбеленились? Я пришел просто потому, что хотел спросить вас об одной вещи. Я хотел попросить вас…

– Попросить?! О чем? Я же плохо себя чувствую! – не давал ему говорить Томмазо Кампанелла. – Неужели вы не понимаете? У меня болит голова. У меня перед глазами летают какие-то мушки. Это просто невыносимо! Я не могу этого больше терпеть.

– Это не мой паспорт. Но перед этим была еще одна история и… Но не сейчас же мне это рассказывать, не здесь, у рынка. Это как раз тот самый сюжет для нашей пьесы, который я вам всем много раз предлагал, – все торопился рассказать что-то Господин Радио.

– Я не могу этого больше терпеть!.. – опять вскричал Томмазо Кампанелла.

– Ну хорошо-хорошо, успокойтесь! Оставьте вы этот ящик! Если вам так плохо, то вам во всех случаях лучше посидеть спокойно, – Господин Радио заметил, что шагах в десяти от них остановилась какая-то женщина и с изумлением и неодобрением наблюдает за ними.

– Нет… Я спокоен. Извините меня, – вдруг действительно успокоился Томмазо Кампанелла. Он пристально посмотрел на руководителя самого необычного в мире самодеятельного театра. – Скажите мне… Что вы хотели мне сказать? Я хочу знать, какое вы имеете отношение к тюремному паспорту?